Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Таким образом, у маркиза де Пюизегюра было два «конька» – человек с увеличенной душой и магнетический вяз. Насколько он и его пациенты не чаяли в них души, лучше всего передают его собственные слова. Процитируем его письмо к брату, датированное 17 мая 1784 года: «Если вы, мой дорогой друг, не приедете, то не увидите моего удивительного пациента, ибо он уже почти полностью выздоровел. Я по-прежнему применяю целебную энергию, которой обладаю благодаря месье Месмеру. Не проходит и дня, чтобы я не помолился за него, потому что я, оказавшись очень способным учеником, осуществляю множество исцелений больных бедняков со всей округи. Они собираются вокруг моего дерева; сегодня утром их было более ста тридцати. Это наилучший из всех возможных baquet: все его листья – проводники здоровья! Это в большей или меньшей степени чувствуют все больные. Их выздоровление, свидетелем которого вы станете, приведет вас в восторг. Меня огорчает только одно – у меня нет возможности прикасаться ко всем приходящим. Но мой магнетизируемый пациент – моя путеводная звезда – облегчает мне жизнь. Он наставляет меня на путь истинный. Он считает, что вовсе не обязательно дотрагиваться до всех подряд: порой достаточно взгляда, жеста и даже желания. И этому меня обучает один из самых невежественных крестьян в деревне! Находясь в кризисе[299], он является самым мудрым, рассудительным и проницательным (ясновидящим) из всех известных мне людей».

В другом послании, рассказывающем о первом опыте с магнетическим деревом, он пишет: «Вчера вечером я привел к нему моего первого пациента. Как только я обмотал его шнуром, он уставился на дерево и с неописуемым изумлением воскликнул: “Что это там?” Затем он уронил голову на грудь и повел себя как самый настоящий сомнамбул. Проводив его по прошествии часа домой, я привел его в чувство. Несколько мужчин и женщин рассказали ему, что он делал до момента пробуждения. Он утверждал, что это неправда, поскольку такой ослабленный и едва ли способный ходить человек, как он, вряд ли спустился бы по лестнице и дошел до дерева. Сегодня я проделал с ним тот же эксперимент, и вновь успешно. Не скрою, мысль о том добре, которое я делаю людям, доставляет мне наслаждение. Мадам де Пюизегюр, ее подруги, мои слуги и приближенные изумлены и восхищены одновременно, но они не испытывают и половины моих чувств. Без моего дерева, которое приносит мне успокоение сейчас и будет приносить его впредь, я находился бы в состоянии возбуждения, несовместимого, по моему мнению, с моим нынешним здоровьем. Не в моих силах передать, насколько это дерево мне дорого».

В другом письме он еще более возвышенно распространяется о своем садовнике с увеличенной душой. Он пишет: «И этот простой крестьянин, рослый и дородный детина двадцати трех лет от роду, ослабленный болезнью, или, скорее, скорбью, и поэтому более других предрасположенный к влиянию любой из великих сил природы, – этот человек, повторяю, наделяет меня знанием и ученостью. Когда он находится в магнетическом состоянии, он больше не мужлан, еле-еле выговаривающий одну-единственную фразу, а существо, названия которому я не берусь подобрать. Мне не нужно с ним говорить: он читает мои мысли и тут же отвечает на них своими. Если кто-нибудь входит в комнату, он, если я (и только я) этого хочу, смотрит на этого человека, обращается к нему и говорит ему то, что я хочу, чтобы он сказал, но делает это не точно под мою диктовку, а сообразно истине. Если же он хочет сказать собеседнику больше, чем, с моей точки зрения, того требует благоразумие, я прерываю поток его мыслей и его речь на полуслове и перевожу их в совершенно иное русло!»

Среди тех, кто посетил Бузанси, дабы увидеть необыкновенные явления собственными глазами, был месье Клоке, королевский сборщик налогов. Страстный любитель чудес и загадок, он с готовностью поверил всему, что ему рассказал месье де Пюизегюр. Кроме того, он написал отчет обо всем, что видел, и принял за чистую монету, проливающий дополнительный свет на развитие данного заблуждения[300]. Он пишет, что те находившиеся в магнетическом состоянии пациенты, за которыми он наблюдал, выглядели погруженными в глубокий сон, во время которого их способности к физическому восприятию временно «замирали» в пользу умственных способностей. Глаза пациентов были закрыты, они не реагировали на звуки и просыпались только от голоса магнетизера. «Если во время кризиса кто-либо дотрагивался до пациентов или даже до стульев, на которых они сидели, – пишет месье Клоке, – это, как правило, причиняло несчастным сильную боль и страдания, и у них начинались судороги. Во время кризиса они обладают необычной, если не сказать, сверхъестественной способностью, с помощью которой, проведя по представленному им пациенту рукой, они даже сквозь одежду чувствуют, какой орган болен». Другая странность состояла в том, что спящие, способные таким образом диагностировать болезни, заглядывать людям в желудки и назначать лечение, решительно ничего не помнили после того, как магнетизер освобождал их от чар. Времени, которое проходило с момента вхождения в кризис до выхода из него, для них как бы не существовало. Магнетизер мог заставить сомнамбул не только слышать себя, но и следовать за ним. Последнего он добивался, просто показывая на них пальцем, хотя их глаза были все время полностью закрыты.

Таким был животный магнетизм от маркиза де Пюизегюра. Пока он демонстрировал означенные феномены вокруг вяза, в Лионе объявился магнетизер иного рода – шевалье де Барбарен. Этот дворянин полагал, что для погружения пациентов в магнетический сон не нужны никакие атрибуты типа прутьев или baquet, а достаточно лишь усилия воли. Он проверил сей тезис на практике и добился успеха. Он садился у постелей пациентов и магнетизировал их заклинаниями, приводя их в состояние, очень похожее на то, в которое впадали подопечные Пюизегюра. С течением времени в разных местах появилось великое множество магнетизеров – последователей Барбарена, так называемых барбаренистов, которым приписывали несколько удивительных исцелений. В Швеции и Германии, где число этих фанатиков стремительно росло, их называли спиритуалистами, чтобы отличать их от последователей Пюизегюра, которых называли экспериментаторами. Спиритуалисты утверждали, что все проявления животного магнетизма, первопричиной которых Месмер считал рассеянный в природе магнетический флюид, на самом деле являются результатом воздействия одной человеческой души на другую; что после того, как между магнетизером и пациентом однажды устанавливается своего рода психическая связь, первый может воздействовать на последнего с любого, исчисляемого хоть сотнями миль расстояния усилием воли. Один из них описал блаженное состояние магнетического пациента следующим образом: «В таком человеке животный инстинкт достигает степени, максимально возможной в этом мире. Сей ясновидец – нерассуждающее животное, животное в чистом виде. Его наблюдения – это наблюдения души. Он подобен Богу: его взгляд проникает во все тайны природы. Когда его внимание сосредоточивается на каком бы то ни было объекте этого мира – на его болезни, смерти, любимых, друзьях, родственниках, врагах, – на них взирает его душа, и он проникает в причины и последствия их поступков; он становится целителем, прорицателем, священником![301]»