Динка. Динка прощается с детством - Валентина Осеева

Динка плетется в кухню, Лина чистит и моет кухонные полки, перебирает какую-то посуду.

– Лина, – говорит Динка, – я думаю, что тебе нужно прекратить немедленно эту свадьбу!

– Крохотка ты моя! – притягивая девочку к себе, говорит Лина. – Уж я вроде и сама не рада. Заела меня тоска в сердце…

– Вот видишь, – уныло говорит Динка, прижимая руку к груди, – меня тоже заело это самое…

Лина гладит ее волосы, целует ее глаза и щеки.

– Доченька ты моя ненаглядная!

– Подожди, Линочка… – уклоняясь от ее ласк, говорит Динка. – Если хочешь, я сломаю Катину машинку, и это длинное белое приданое сразу перестанет сползать на пол.

– Бог с тобой, милочка! – пугается Лина. – Ведь на это деньги потрачены. Катя и мама, как родную, меня провожают…

– Почему провожают? Куда провожают, Лина? – озабоченно спрашивает Динка. – Разве вы с Малайкой не будете жить с нами?

Лина смаргивает слезы и молчит.

– Ты уже не любишь нас, Лина, ты одного Малайку любишь? – жалобно говорит Динка.

– Что ты, что ты, крохотка моя! Разве променяю я вас на кого-нибудь?! Никогда и не думай этого! Как была вашей Лина, так на всю жизнь и останется… А Малайка… это что ж? Это особь статья… Каждой девице надо замуж выходить, а он человек добрый, хороший… – взволнованно объясняет Лина.

Но Динка уже не слушает ее и, чувствуя какую-то горькую обиду, выходит из кухни.

На крокетной площадке занимается Алина с Анютой. Алина тоже изменилась; она совсем не замечает младших сестер, как будто они обе провалились сквозь землю. Она редко подходит и к маме, когда мама дома; ее словно ничего не интересует в жизни, кроме Кости и его поручения. И хотя белоглазый человек больше никому не попадался на глаза, Алина, как верный страж, несколько раз в день обходит весь сад…

Динка смотрит из-за кустов на гамак, где сидит Мышка. Подойти или не подойти? Мышка читает. Гога, узнав про ее слезы о Марьяшке, подарил ей несколько книг Диккенса в красивых переплетах. Для Мышки это, конечно, было отвлечением, но Динка окончательно затосковала без сестры.

«Никто не соскучивается без меня, никому я не нужна!» – с горечью думает Динка.

Но Мышка вдруг поднимает голову от книги и тихонько зовет:

– Динка, иди сюда!

Динка подбегает к ней, садится на гамак, обнимает Мышку за шею.

– Диночка, – тихонько шепчет Мышка, – я все думаю… Неужели мы никогда уже не увидим Марьяшки!.. Куда ее увезли?

У Динки сразу падает сердце, она болезненно кривится и умоляюще смотрит на сестру:

– Не говори ни о чем грустном… Не говори…

– Но как же, Диночка… Разве ты уже ее забыла? – удивленно спрашивает Мышка.

– Никто не забыл… Но я умру, если буду обо всем думать… Ах, зачем ты сказала!

Динка встает и, заткнув обеими руками уши, бежит по дорожке.

«Карл у Клары украл кораллы… Карл у Клары…» Но что-то сжимает ей горло, и слова путаются: «Карл у Клары клорал кораллы…»

В этот день Митрич поручил Леньке продать рыбу. Ленька с вечера забежал к Федьке и соблазнил его ехать вместе.

– У Митрича рыба крупная, и торговать он велел по десяткам… Вот и будем класть девять штук его да одну твою… Поедем! Заработаешь! Я так делал единово! – вспомнив свой базар с Динкой, сказал Ленька.

Федька согласился. На базаре в этот день было людно, в рыбном ряду не протолкаться, и рыбины у торговок все большие, жирные, не чета Митричевым.

– Большой привоз нынче, – с огорчением сказал Федька. – Боюсь, простоим мы зря и вся наша рыба протухнет.

– Так пойдем на пристань, – предложил Ленька. – Наша рыба дешевая, ее живо около рабочей столовки раскупят.

Мальчики пошли на пристань. Там тоже царило оживление, только покупатель здесь был попроще и победнее, а товар – похуже и подешевле. Торговки, покупая у рыбаков весь их улов скопом, тут же отделяли лучшую рыбу на базар, а остальное продавали за гроши толпившейся на пристани бедноте.

Мальчики пристроились прямо на земле, выложив свой товар на мешок.

– Наша рыба еще лучше! Гляди, какую мятую здесь продают! – с гордостью сказал Федька.

К мальчикам начали подходить покупатели. Торгуя, Ленька вытягивал шею и искал в толпе Степана.

«Как раз завтрак сейчас у рабочих… Может, и он где около столовки ходит…»

Ему очень хотелось повидать Степана, но пойти поискать его он не решился, так как один раз, во время разговора, Степан вдруг сказал:

«Около столовки меня не окликай и не ищи! Это привлекает внимание и может испортить дело. Дома увидимся».

Ленька испугался и, слоняясь по базару в поисках работы, вовсе перестал появляться у пристани.

Сегодня он не собирался заходить к Степану и на дом, так как торопился. Его беспокоила Динка. Девочка выглядела какой-то запуганной, и, когда под вечер он, приезжая из города, звал ее на утес пить чай, она нерешительно оглядывалась вокруг и качала головой:

«Нет, Лень. Уже скоро вечер, деревья и кусты станут черными…»

«Да какой сейчас вечер? Еще до приезда твоей матери целый час! Пойдем!» – звал ее Ленька.

«Нет… Лучше побудь здесь. Я, знаешь… – Она прижимала к щели лицо и тихо говорила: – Я хозяина твоего боюсь…»

«Да брось ты об нем думать! Зачем он тебе нужен?!»

«Как – нужен? – Динка в испуге трясла головой. – Он мне совсем не нужен! Совсем не нужен!»

«Ну, так чего ты к нему пристала?» – возмущался Ленька.

«Не я к нему пристала, а он ко мне пристал. Вот так закрою глаза – и сразу подымается, подымается… Особенно если темно… И даже дома… Я так боюсь, Лень… – морщась, говорила Динка и тихо добавляла: – У меня вообще всякое в голове страшное. Я и не хочу думать, а думаю…»

Ленька растерянно глядел в ее испуганное лицо и не мог понять, что с ней случилось.

«В воскресенье ее мать дома, а сейчас она все больше с Мышкой, а Мышка и сама расстроенная… И Лина у них собирается – это небось тоже действует, да еще беда, рассказал при ней Вася про хозяина…»

Озабоченный этими мыслями, Ленька забыл о Степане и торопился продать рыбу, чтобы поскорей уехать домой. На его счастье, покупателей было много, и, нанизав на бечевку «набор для ухи», как учил Митрич, он легко прикидывал к каждой связке десятую рыбешку Федьки.

– Вот стерлядь, потроха, вот жирная уха! – выкликал он, подражая Динке.

Покупатели подходили, и Федька, похлопывая рукой по стертому кожаному кошельку, весело говорил:

– Здорово получается! Гляди-ка, сколько Митричевых рыб в нашу пользу остается! Старику-то ведь лишь бы цену взять. Мы и его не обидели, и сами заработали!