Цель неизвестна. Победителей судят потомки - Марик Лернер

— Готовы? — обратилась Екатерина к окружающим. — А ты, Наташа? — ласково коснулась она плеча дочки.

Все-таки в этом отношении ничуть на Анну не похожа. С наследницей постоянно возится и играет, не бросая воспитание на нянек и учителей.

— Да, мамочка.

Екатерина сделала повелительный жест. Такое поведение, заставляющее людей вокруг прыгать на задних лапках, у нее в крови. Настоящая аристократка. Двери распахнулись, возвещая о выходе государыни. Моментально смолк гул голосов. Знатные особы замерли двумя шеренгами на пути следования новой августейшей особы. Церемония началась.

Странный все-таки памятник, подумал мужчина в парадном мундире с орденами. Простая красная гранитная плита, похожая на те, которыми облицовывают набережные, на ней белый камень, где вырезаны три головы, выкрашенные в черный цвет.

В центре, анфас, старик, справа и слева в профиль два молодых лица. Тот, что слева, безошибочно опознается — молодой Ломоносов. А вот правый совершенно не похож и вызывает споры. К общему мнению так и не пришли, однако большинство согласилось, что существует значительное сходство с известными изображениями древнеримского бога Януса. Соответственно символизируют прошлое, настоящее и будущее. Но отчего в будущем Михаил Васильевич себя видел настолько отличным от реальности, никто объяснить не мог.

Почему камень белый, а лица покрашены в черный цвет, как раз объяснение имеется. Он сам фактически признал, насколько неоднозначны были его деяния. Наряду с белыми намерениями черные методы. Не зря надпись на плите гласит: «Мы приходим в этот мир, чтобы изменить его. К лучшему или худшему, станут судить потомки». А вот имя и даты отсутствуют. Занятный сплав гордыни и смирения. Не зря обычно поминают про противоборство двух начал, заложенное в идею памятника. Белый цвет — надежды и рождения, черный — символизирует остановку в развитии. И красный цвет могильной плиты намекает на кровь, пущенную в ходе реформ. Хотя все это, скорее всего, выдумки. Что хотел сказать и на что намекал Ломоносов, он никому пояснять не захотел.

Услышав шаги, военный поспешно обернулся и увидел приближающуюся пожилую даму. Она явно намеревалась посетить именно эту могилу.

— Генерал-майор Вячеслав Гаврилович Соколов, — представился он с поклоном. — К вашим услугам.

— Бахметева Софья Юрьевна. Не ожидала в столь ранний час кого-то увидеть на Лазаревском кладбище. Здесь у могилы часто бывают, мода такая в последнее время у молодежи появилась. — Она поморщилась. — Это все же не музей. Да и шумят.

В Царицыне нынче семья не живет. Ломоносов перед смертью сделал широкий жест, подарив свои сокровища государству. Там сейчас музей древностей, русской картины, истории техники и литературный, где хранятся практически все выпущенные в России печатные издания. По закону два экземпляра любой публикации должны присылаться бесплатно.

В свое время люди пожимали плечами и с усмешкой говорили, что Михаил Васильевич и после смерти умудрился сделать сразу два дела. Заставил правительство сторожить и пополнять его сокровища, а с семьи расходы снял. Содержать такой дворец и следить за экспонатами музеев немалая обуза и для богача. А так все довольны.

— У вас кто-то здесь похоронен? — В голосе дамы определенно присутствовала нотка сомнения. В некрополе Александро-Невской лавры погребали крайне редко, по личному распоряжению монарха, и те вельможи были широко известны по именам.

— Не родственник, — он слегка улыбнулся и показал на памятник, — но достаточно близкий человек, сделавший очень много для первого в роде. Отец гордился знакомством. Редкой справедливости, величием души, природным умом и беспримерной щедростью обладал.

— Гаврила Соколов ваш отец? — после секундной паузы выговорила она уже уверенно.

— Не сомневался, что автор классической биографии Михаила Васильевича Ломоносова не затруднится вспомнить.

— Ох, Вячеслав Гаврилович, вы мне безбожно льстите. — Она присела на скамью и жестом предложила ему присесть. — Память уже подводит, да и писала я работу больше десяти лет. Даже на Анну с Екатериной столько не ушло.

— Три огромных тома, со ссылками на каждую процитированную фразу или документ, и одновременно не вызывает скуки — это дорогого стоит!

— За оформление на манер академических изданий, если честно, надо сказать спасибо Любе Роговой. Она подсказала и очень много помогла.

— Но стиль — ваш. Видать, наследственность сказывается.

Забавно, что он, желая сделать приятное, попал в точку, подумала Софья. Не зря, ох не зря дед попросил до его смерти ничего в печать не отдавать и читателей с рукописью не знакомить. Копаясь в его архиве, она много удивительного обнаружила. И что она по-настоящему внучка, а мать ее вовсе не сестра, а дочь Михаила Васильевича. И про наличие еще одного сына, о котором бабка, оказывается, прекрасно знала и слова не сказала. Впрочем, и о ее происхождении Степанида была в курсе и помалкивала.

Все это обнаружилось уже позже, после смерти обоих. Вытаскивать на всеобщее обозрение она не стала, пусть и нечестно скрывать подробности, но это семейные дела и публичность не требуется. Докопаются когда-нибудь или нет, но не с ее слов. Нашла же она про любовницу Лейлу и фрейлину Черкасскую, но тоже не предала гласности. Свидетели имелись, и копать особо не пришлось. Потому упомянула вскользь — молодой и погуливал, как практически каждый мужчина, — не называя имен. Если дед не хотел, чтобы о том знали все подряд, так тому и быть. Кстати, с теми непризнанными родственниками познакомилась, как бы случайно, не выказывая интереса. Вполне достойные люди оказались. Без особых взлетов, но уверенно стоящие на ногах.

Было и другое. Только копаясь годами в дедовых бумагах и хорошо представляя систему и связи между людьми, можно было иногда обнаружить удивительные, если не сказать очень странные, записи. Дед будто нарочно, да что там, именно умышленно уничтожил множество важнейших документов. От бумаг, относящихся к годам его молодости, не осталось практически ничего, кроме официальных проектов с докладами и напечатанных книг со стихами.

Лишь иногда попадался обрывок, написанный в новой орфографии, но прямо за текстом хорошо всем знакомой басни, датированной еще годами, когда он жил в Москве. Судя по чернилам и соседним строчкам, никак не позднейшая вставка. Но как объяснить фразу: «Скажи мне, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французам отдана?» Очередной сказочный роман, как дед ей пытался внушить, причем бумагу ту забрал, и больше ее никто не видел. И еще была явно позднейшая приписка: «А Наполеона-то я купил. Будет теперь на русской службе таланты проявлять».

Корсиканца Буонопарте Наполеона, позднее перетащившего в Россию чуть ли не всю семью и служившего сначала под командованием Суворова, бившего турок в Третьей русско-турецкой войне и сейчас занимавшего пост генерал-губернатора Персии, она прекрасно знала. Как и идеи того о походе в Индию. Всегда любопытствовала о карьере француза. Собственно, после революции множество тамошних дворян и людей вовсе не с голубой кровью эмигрировали в Россию. Но, насколько она знала, только одного Наполеона лично дед посылал соблазнять званием и деньгами на дорогу. Никому не известного лейтенанта. Многие званием повыше внимания канцлера не удостоились. В чем причина?