Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

14 января. Среда. В 10 часу утра государь прислал мне телеграмму, только что полученную от великого князя Михаила Николаевича, с известием о взятии неприятельских укреплений Геок-Тепе и полном поражении текинцев. По приказанию государя я немедленно же поехал во дворец. Государь был в большой радости, сознавался, что до сей минуты его сильно озабочивала Текинская экспедиция, приказал произвести генерал-адъютанта Скобелева в полные генералы и пожаловал ему орден Святого Георгия 2-й степени. Скобелев, несомненно, заслужил эту награду. Все, даже не расположенные к нему, отдают справедливость его энергии, умению вести дело и замечательной выдержке, которой прежде в нем не признавали. Блистательный успех при Геок-Тепе после прошлогодней неудачи Ломакина[96], несомненно, поправит наше положение не только в Закаспийском крае, но и в целой Азии.

Распорядившись о публикации радостного известия и о наградах Скобелева, я поздравил по телеграфу великого князя Михаила Николаевича и самого победителя. Новость немедленно облетела весь город. Завтра назначен во дворце большой выход с благодарственным молебствием. Это нахожу уже лишним.

Утром был в Военно-топографическом училище, осматривал съемочные работы в Восточной Болгарии; потом в Военном совете и перед обедом успел еще отдать визит австрийскому послу Кальноки.

20 января. Вторник. Вчера, пользуясь облегчением боли в ноге, ездил утром по учебным заведениям, взамен обычного моего по понедельникам приема просителей. Был также в манеже Гвардейской конной артиллерии для осмотра вновь проектированного, значительно облегченного зарядного ящика.

Перед обедом вчера же принимал спутников Пржевальского: двух молодых офицеров – Эклона и Роборовского – и двух солдат Каспийского пехотного полка. Сегодня же они представлялись и государю после моего доклада.

Получена телеграмма с подробностями о штурме Геок-Тепе. Оказывается, успех был еще важнее, чем первоначально нам казалось. Скобелев восхваляет войска свои и называет лиц, особенно отличившихся.

Блестящий успех Скобелева уже произвел сильное впечатление в Европе, тем более что последовал вслед за неудачами, понесенными англичанами в Афганистане, и совпал с их поражениями в Южной Африке. Сегодня вторично заехал ко мне лорд Дефферин и на этот раз застал меня дома. Он добродушно сопоставлял наши успехи с британскими неудачами, объяснял мне положение дел в Капской колонии, но более интересовался нашими видами в Закаспийских степях. Разумеется, я старался успокоить его, однако же высказал, что, вероятно, Скобелев не остановится на полпути и закончит полное покорение всего Текинского оазиса.

От Сабурова из Берлина получены весьма интересные сведения о том, как приняты в Вене предложения Бисмарка о восстановлении тройственного союза. Государь и Гирс очень довольны этими известиями. Австрия подается на предложения, хотя и тут все-таки проглядывают закоренелое недоверие к нам и какие-то затаенные мысли, которые ничем устранены быть не могут. Бисмарк прочел Сабурову in extenso[97] донесение принца Рёйсса и показывал свои на полях отметки, что вполне успокаивает нашего посла относительно искренности намерений германского канцлера.

Заезжал я сегодня в военно-топографический отдел Главного штаба для осмотра съемок Болгарии. Теперь все снятые планшеты вычерчены; приступаем к составлению общей карты в масштабе 3 верст в дюйме.

23 января. Пятница. От Скобелева получены благоприятные известия: передовой его отряд 18 января занял без боя Ашхабад и некоторые другие пункты на восточной окраине Текинского оазиса. Начинают являться от текинцев депутации с изъявлением покорности.

Сегодня утром приехал великий князь Михаил Николаевич со всей своей семьей. Я не мог быть при встрече их на станции железной дороги, а поехал в 12 часу к ним во дворец, где и видел всю семью.

25 января. Воскресенье. 25 лет тому назад великие князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич были поставлены во главе двух важных военно-специальных ведомств: инженерного и артиллерийского; а начальниками штабов приставлены к ним генерал Кауфман, нынешний генерал-губернатор туркестанский, и генерал-адъютант Баранцов. Впоследствии, при преобразовании Военного министерства, эти начальники штабов обратились в «товарищей» своих августейших начальников. Великий князь Михаил недолго начальствовал артиллерийской частью; он был назначен наместником кавказским. Старший же брат хотя и оставался всё 25-летие генерал-инспектором по инженерной части, однако же в действительности мало занимался этой частью и мало принес ей пользы. Было предположено праздновать сегодня юбилеи обоих великих князей; но Николай Николаевич в отсутствии, за границей, а Михаил Николаевич решительно отклонил это празднование, справедливо сознавая, что не он управлял 25 лет артиллерийской частью, а генерал Баранцов. Это – благородная черта.

Вчера было условлено, что все наличные артиллеристы съедутся сегодня в Главное управление для поздравления не генерал-фельдцейхмейстера, только носящего этот титул, а товарища его, генерала Баранцова. Так и было сделано, совершенно сюрпризом для самого доброго и почтенного юбиляра. Но после поздравления я возвратился домой с угрызениями совести: мне было досадно, что не догадался воспользоваться настоящим случаем, чтобы выпросить у государя какой-нибудь знак внимания старику, хотя бы просто рескрипт. Эта мысль мучит меня весь день. Попробую завтра исправить непростительный промах, хотя бы задним числом.

Несмотря на свою больную ногу, я должен был сегодня влезать на фотографический павильон Деньера по требованию придворного живописца Ботмана, которому заказан государем мой портрет для большого коридора в Зимнем дворце. [Для такой большой чести стоило влезать несколько десятков ступеней.]

26 января. Понедельник. Утром заехал к великому князю Михаилу Николаевичу, чтобы переговорить с ним о некоторых кавказских делах, преимущественно о Закаспийском крае, а также поделиться угрызениями моей совести по поводу вчерашнего юбилея Баранцова. Затем я поехал во дворец и, с согласия великого князя, доложил государю о несбывшихся вчера ожиданиях всей артиллерии. У меня в портфеле были даже два проекта рескрипта Баранцову. Государь принял мое заявление весьма благосклонно и почти изъявил уже согласие на возведение Баранцова в графское достоинство, но потом нашел более уместным отложить эту награду до 19 февраля.

Позже, в заседании Государственного совета, я виделся с великим князем Михаилом Николаевичем и передал ему результат моего доклада. Заседание было весьма непродолжительно.

От Сабурова получены снова чрезвычайно любопытные письма. Император Франц-Иосиф в ответном письме к императору Вильгельму изъявляет с сочувствием полное свое согласие на предположенный тройственный союз, но в то же время принц Рёйсс сообщает князю Бисмарку мелочные замечания барона Хаймерле на редакцию проектированных условий. По этому поводу Сабуров имел продолжительные совещания с Бисмарком, который придумывал всевозможные варианты для успокоения мелочного австрийского министра, с сохранением всего существенного, что было предположено в наших интересах. Благорасположение германского канцлера доходит до того, что Сабуров решается даже затронуть с ним щекотливые вопросы о будущности Балканского полуострова в случае распада империи Османа. При этом он напоминает о моей записке, составленной прошлой осенью в Ливадии, и спрашивает разрешения при известных благоприятных условиях забросить кое-какие идеи в том смысле, в каком мною изображен был идеал будущей Балканской конфедерации.