Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

Сегодня получена телеграмма о кровопролитном бое, бывшем 23 декабря под Геок-Тепе, при заложении первой параллели. По соглашению с кавказским начальством решено отныне публиковать известия из Закаспийского края. По желанию Скобелева до сих пор воздерживались от оглашения его распоряжений и действий. Теперь уже наступил момент решительного столкновения; оставлять долее публику в полной неизвестности невозможно. В завтрашних же газетах, как столичных, так и тифлисских, в первый день нового года появятся военные известия из Закаспийского края.

Последнее дело 23 декабря было кровопролитно. Хотя у нас выбыло из строя, по показаниям официальной телеграммы, всего 74 человека, но в числе убитых был генерал-майор Петрусевич, смерть которого Скобелев признает весьма тяжелой потерей.

2 января. Пятница. Вчера я был во дворце только с докладом, после которого немедленно возвратился домой. Боль ноги избавила меня от обязанности присутствовать на выходе и объезжать великокняжеские дворцы.

Сегодня совсем не выезжал из дома. Было у меня продолжительное совещание по проекту усиления новыми укреплениями нашей стратегической позиции на Висле. Предварительное предположение разработано особой комиссией (под руководством генерала Обручева) из способнейших наших специалистов по Генеральному штабу, Инженерному корпусу и артиллерии. В сегодняшнем совещании принял участие генерал-адъютант Альбединский с его начальником штаба князем Шаховским и генерал-майором Генерального штаба Пфейфером. Проект вообще одобрен; теперь остается вопрос, дадут ли нам денежные средства для осуществления этого проекта, хотя бы с рассрочкой на несколько лет.

А дело неотложно необходимое ввиду грандиозных мер, принимаемых нашими соседями в пограничных с нами областях. Пруссаки уже настроили громадные крепости и густую сеть железнодорожных путей; теперь австрийцы принялись также за работы. Кроме Кракова мы будем иметь под носом обширный укрепленный лагерь в Перемышле. Несмотря на скудость финансовых средств Австро-Венгрии, делегации в последней своей сессии не пожалели многих миллионов на военные сооружения, явно направленные против России.

3 января. Суббота. После своего доклада присутствовал я при докладе Гирса. Главным предметом его доклада были полученные от Сабурова донесения о беседах его с князем Бисмарком по возвращении в Берлин. Германский канцлер высказывается в самом благоприятном для нас смысле; он не только соглашается на все условия, которые были нами формулированы здесь, но идет еще далее и предлагает изменения и дополнения, выгодные для наших целей. Сабуров удостоверяет в том, что отношение личное Бисмарка к австрийскому первому министру совсем не так любовно, как мы предполагали; что германский канцлер был бы даже не прочь столкнуть Хаймерле, чтобы посадить на его место опять графа Андраши.

Что касается императора Вильгельма, то он выказывает самое теплое сочувствие к делу восстановления тройственного союза. Но весьма сомнительно, примет ли австрийский министр те условия, которые будут заявлены ему от имени Германии. Сговорились, чтобы условия эти прежде всего были открыты лично императору Францу-Иосифу великим герцогом Саксен-Веймарским, который с этой целью вызван в Берлин. Герцог пользуется полным доверием и уважением всех трех императоров. Наш государь уже написал ему собственноручное письмо. В одно время с объявлением проекта Францу-Иосифу принц Рёйсс заявит его австрийскому первому министру. Таков план, придуманный самим Бисмарком. Все соображения и предложения Сабурова одобрены государем, и в таком смысле Гирс редактировал ответную депешу.

В городе много толкуют о магнетических опытах Ганзена, датчанина, производящего необыкновенные действия над объектами, выбираемыми из публики. На днях он показывал опыты в Педагогическом музее перед большим числом врачей; вчера же был приглашен во дворец. Непостижимая сила, которой один человек может почти мгновенно приводить другого в состояние полного бесчувствия и окоченения, приводит в изумление.

5 января. Понедельник. У меня было продолжительное совещание по вопросам, возбужденным управляющим Министерством народного просвещения Сабуровым относительно университетских порядков. Началом этому делу послужила записка, поданная государю еще в Ливадии за общей подписью Сабурова и моей. Предположения Сабурова о снятии с университетской молодежи драконовских строгостей, введенных со времени беспорядков 60-х годов, приняты были государем одобрительно, но с тем, чтобы подвергнуть их обсуждению всех министров, в ведении которых состоят разные высшие учебные заведения. С этою целью и собрались сегодня у меня граф Лорис-Меликов, Абаза с товарищем Бунге, Посьет, князь Ливен, Победоносцев, Делянов и Исаков. Заседание началось длинным изустным изложением Сабурова; весьма хорошо развил он соображения, по которым мы находим необходимым изменить существующие порядки в университетах и в соответствующих им специальных высших учебных заведениях.

Затем и я сказал несколько слов в пояснение мотивов, побудивших меня сделаться союзником Сабурова в этом деле. Также высказал несколько слов в подкрепление наших предложений граф Лорис-Меликов. После того предложено было мною выслушать мнения Бунге и Исакова, как более всех нас знакомых с университетским бытом. Бунге ограничился несколькими частными замечаниями по содержанию записки Сабурова; но Исаков совершенно для меня неожиданно высказался против предлагаемых новых мер, и затем все прочие члены совещания, один за другим, в разной степени восстали против них. Сильнее всех напали Делянов и Победоносцев, чего, впрочем, и следовало ожидать. Видя совершенную невозможность прийти к какому-либо соглашению противоположных взглядов, я предложил отложить дальнейшие суждения до другого раза.

Условились собраться в будущую пятницу, и, оставшись вдвоем с Сабуровым, мы стали придумывать, какие уступки можно было бы допустить в наших предположениях, чтобы в будущем совещании привлечь на нашу сторону хотя бы некоторых из числа нынешних наших оппонентов. [Очевидно, что никакого единогласного решения достигнуть невозможно; такие ярые консерваторы, каковы Делянов и Победоносцев, ни в каком случае не могут отречься от своей ретроградной точки зрения. Это неисправимые кастраты.]

Вечером Гирс прислал мне прочитать некоторые новые и весьма любопытные депеши. Сабуров дает отчет об успехе своих переговоров с Бисмарком, который горячо принялся за дело и неотлагательно обращается с предложениями к Венскому кабинету через посредство принца Рёйсса. Великий герцог Веймарский отказался от предложенной ему роли посредника. Другое, приятное, известие – получение китайским послом Цзеном согласия пекинского правительства на предложенные новые условия мирного договора. Китайское правительство даже поручает своему уполномоченному принести благодарность российскому императору за его снисходительные и умеренные условия. Таким образом, теперь уже можно вполне рассчитывать на мирную развязку наших недоразумений с Китаем. Авось не случится опять какого-нибудь неожиданного поворота в Пекине.

Поздно вечером государь прислал мне новую телеграмму с известием от Скобелева. Текинцы сделали вторичную вылазку в ночь на 31 декабря, даже ворвались было в один из наших редутов и увезли одно горное орудие (но без затвора). Бой был кровопролитный; у нас потеря состояла из 52 убитых и 96 раненых. По донесению Скобелева, вылазка эта нисколько не замедлит осадных работ, бомбардировка неприятельских укреплений продолжается еще усиленнее.