Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

о зависти – это она, Карина, завидовала Ханане, каждый день, пока та была жива.

Но она хранила молчание и только сильнее сжала кулаки, так что ногти впились в ладони. Она встретит смерть с достоинством и спокойствием. Нежити не удастся заставить ее поддаться низким чувствам.

Нежить уложила последнюю прядь и наклонилась над плечом Карины, чтобы посмотреть в зеркало.

– Взгляни на нас.

Ханане пошла в мать, Карина – в отца, но сейчас, глядя в зеркало, Карина поразилась тому, насколько они похожи, особенно теперь, когда ее волосы стали длинными. И ей вдруг показалось, будто ей снова пять лет, вот она хихикает над шутками старшей сестры и бегает с ней наперегонки до конюшни и обратно – и не знает, что Ханане ночью погибнет в огне.

Почувствовав особенно остро невозможность того, что эта нежить может быть ее сестрой, Карина отпрянула от нее.

– Почему ты это все делаешь? – резко спросила она. Нежить посмотрела на нее, затем достала из кармана платья маленький ключик. Щелчок – и она сняла с Карины цепи и с отвращением бросила их в угол.

– Я не могу убедить тебя в том, что я твоя сестра, но ты все равно остаешься моей сестрой. Даже если ты ненавидишь меня и видеть меня не хочешь, я не могу оставить тебя в цепях. Особенно помня о том, что предстоит тебе завтра… какую жертву ты приносишь ради нас всех.

У Карины в очередной раз закружилась голова.

– Фариду это не понравится.

Нежить поджала губы.

– Фарид бывает… чересчур суров, – сказала она и оглянулась через плечо, как будто боялась, что он появится прямо из воздуха. Но бывший дворцовый камергер обещал оставить их одних на всю ночь и пока что не нарушил своего слова. – Я уверена, что он уже успокоился и понял, что перегнул палку.

Карина презрительно хмыкнула. Как так получается, что Фариду сходят с рук страшные дела одно за другим, а ей всю жизнь приходится расплачиваться за ошибки, совершенные в том возрасте, когда она еще не понимала, что делает?

– А если он не успокоился и не успокоится? – процедила Карина. – Сколько ты еще будешь позволять ему делать все, что он хочет, только потому, что ты ему небезразлична?

У нежити дрогнула нижняя губа.

– Все не так просто.

– Да ну? А мне вот кажется, что все именно так просто. Если в этом мире и есть кто-то, кого Фарид мог бы послушать, то это ты. Но это ты всегда слушалась его. Когда все закончится, когда я буду мертва и не буду мешаться под ногами, ты взойдешь на трон. Но зачем тебе это, если управлять государством будет все равно он?

Тварь, которая не была ее сестрой, судорожным движением разгладила подол платья и сказала:

– Мы с Фаридом близки, но… это не то, что ты думаешь. Как мне это объяснить? Фарид, он… Я…

– Тебе не обязательно объяснять, что ты доверяешь ему больше, чем мне. Я это всегда знала.

Нежить отшатнулась, как будто от удара.

– А как мне тебе доверять, когда ты так все усложняешь? – воскликнула она. – Насколько было бы проще, если бы ты просто осталась в Зиране после Солнцестоя!

– То есть ты хочешь сказать, из-за того, что я сбежала из города после того, как меня обманули и попытались убить, я достойна меньшего доверия, чем человек, убивший нашу мать?

Карина выкрикнула последние слова изо всех сил, не заботясь о том, что их может услышать тот человек, о котором шла речь.

– Что? – прошептала нежить.

– Фарид убил нашу мать! Это он устроил переворот! Он манипулировал мной, чтобы в конце концов убить Тунде и использовать его сердце для того, чтобы вернуть тебя к жизни! Я понимаю, в это невозможно поверить, но Фарид именно так и действует! Он манипулирует окружающими, строит страшные планы и извращает правду. Он притворяется, что его цель – общее благо, но на самом деле он просто добивается того, что хочет, не заботясь о цене.

Карина задыхалась – признания забирали у нее слишком много сил.

– Всю жизнь после пожара я ненавидела себя за то, что сделала с тобой и баба, хотя и не помнила, что это я виновата в вашей гибели. Но я клянусь могилами всех цариц Алахари – клянусь могилами матери и отца, – что я не убивала мать, хотя Фарид и утверждает обратное.

Карина тяжело опустилась на кровать – приступ ярости сменился опустошением.

– Теперь ты знаешь две правды – мою и Фарида. Придется выбрать из них одну.

В комнате повисла тишина. Глаза нежити стали круглыми, как монеты. Затем нежить открыла рот, чтобы что-то сказать, но Карина ничего не услышала – она упала на кровать, и ее окутал мрак.

33. Малик

Минуты тянулись медленно, будто мир, как и сам Малик, не ждал от следующего утра ничего хорошего. Сознание Малика наконец прояснилось, но боль от отсутствия сестер сопровождала каждый его вдох. Слова Царя Без Лица тихо звучали в его сознании:

Одна вещь. Всего одна вещь.

Он неподвижно лежал уже несколько часов, но не спал – и тут кто-то ворвался в его комнату. В первый момент его охватила дикая, невозможная надежда, что это возвратились его сестры, но затем перед ним возникло лицо Ханане.

– Мне нужна твоя помощь! – воскликнула она. – Карина умирает!

Малик не пошевелился – его разум отказался воспринять еще одну трагедию. Ханане всплеснула руками, стащила его с кровати и практически донесла на себе до своей комнаты. Охранявшие ее стражники лежали без сознания – дело рук Ханане, подумал Малик.

Вид бьющейся в лихорадке Карины немного разогнал туман в голове Малика. Он наклонился и пощупал ее лоб – горячий.

Благоразумно было бы выйти из спальни Ханане и забыть все, что он видел. Если Фарид узнает, что он здесь был, то сурово его накажет.

Но он не мог – и не хотел – оставить Карину в таком состоянии. Он больше никогда не оставит никого, кто в нем нуждается.

– Это из-за клятвы? – спросила Ханане.

Он покачал головой, стараясь вернуть себе способность говорить, его голос охрип после криков.

– Клятва на крови ни на что не влияет, если только она не нарушена.

Но как Карина могла так быстро заболеть? Ведь еще вечером с ней было все хорошо?

Увидев неповиновение монарха, Великая Мать испытала отвращение и наслала на людей мор. Кровь закипала в их жилах, и они задыхались от скапливающейся в легких жидкости.