Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

тебе не пришло в голову, что, раз твои сестры ушли, не предупредив и даже не оставив записки, они не хотят, чтобы ты их разыскивал? Они именно от тебя сбежали. Ты стал высокомерным и нетерпимым, ты забыл свое место. Ты должен делать, что велят, и не попадаться лишний раз на глаза. А теперь иди. Я сейчас занимаюсь государственными делами. Когда понадобишься, я тебя вызову.

В сильнейшем потрясении Малик механически отступил за порог, и человек, когда-то называвший его младшим братом, захлопнул дверь перед его носом.

Естественно, Малик стал их разыскивать. Он даже вернулся в лагерь беженцев, где они когда-то жили с матерью и бабушкой. Он исходил его вдоль и поперек, но ничего не нашел. Он использовал магию, чтобы исследовать дальние улочки и закоулки Талафри. Он искал синий головной платок Лейлы и круглое лицо Нади.

Но все было бесполезно. Они исчезли.

Малик едва помнил, как возвратился в Ксар-Нирри. Вокруг него кружились тени, но он их почти не замечал. Лейла и Надя пропали, и ему некого винить, кроме самого себя.

Он лучше других понимал, какое насилие совершается над разумом, когда туда вторгается непрошеный умелец, но он пошел на это насилие, даже не подумав о последствиях. Хуже того – он отдавал себе отчет в том, что даже сейчас ему нравилось это ощущение безраздельной власти над другим человеком.

Он был чудовищем, и ему по вкусу быть чудовищем. И вот теперь он совсем один.

Малик уже несколько часов бродил по крепости. Как его сестры могли так с ним поступить? Разве они не видели, что у него нет выбора?

Они не понимали, через что ему приходится проходить. Никто не понимал. Если бы это их постоянно ставили перед невозможностью выбора, они бы поступали совершенно так же, как он.

Но его страдания для них пустой звук. Хорошо. Пусть уходят.

Они ему не нужны и никогда не были нужны.

Естественно, он обманывал себя. Малик нуждался в сестрах, как прилив нуждается в Луне или как моряк нуждается в путеводной звезде. Он молил всех богов, когда-либо существовавших во вселенной, чтобы они вернулись. Он будет для них идеальным братом. Он станет о них заботиться. Он никогда больше не будет применять магию, никогда и никого не испугает иллюзией – только бы они вернулись.

Но они не вернулись.

Великая Мать, помоги ему, они не вернулись.

Тени в беспокойстве метались вокруг него – как могли, старались его утешить. Но он не заслуживал утешения. В голове росло напряжение, и Малик потянулся к браслету Тунде, но браслета не было, как не было и самого Тунде – его друга Тунде, которому вырвали сердце из груди там было столько крови такой красной крови а теперь и рука Малика покрыта кровью ногти рвали ему предплечье потому что он вел себя плохо отец был прав он негодяй и подлец а теперь и папы нет и Тунде нет и сестер нет скоро не будет и Карины и он останется совсем один потому что плохо себя вел он заслуживал всех бедствий свалившихся на его голову и боль от ран на руке говорила о том что темная сущность внутри его души заставлявшая его разрушать все к чему бы он ни прикоснулся теперь обратила свой взор на него раньше он боролся с ней каждый раз когда он залезал на высокое лимонное дерево или скалу она шептала ему прыгни почему бы просто не прыгнуть это так легко полет немного боли а затем пустота нет больше теней нет больше отца просто прыгни но он не прыгал потому что боялся теперь он не боится он стал пустым омертвел он тосковал по сестрам и он просто хотел чтобы голос замолчал он пытался дышать но дыхание боль и держаться только боль и не позволять сознанию уплыть только тягостный кошмар он больше не выдержит у него нет сил здесь нет лимонных деревьев нет скалы но это все равно прыжок немного боли он может сделать это прямо сейчас прекратить боль прямо сейчас

Сейчас

СЕЙЧАС

Малик стоял на крыше. Он не помнил, как туда поднялся.

Внизу раскинулся Талафри, а дальше выступали темные силуэты Эшранских гор. Может быть, сейчас Лейла и Надя – где бы они ни были – смотрят на то же небо и ту же спокойно висящую в нем почти полную луну. По крайней мере, можно на это надеяться.

Вид у него, наверное, еще тот: перекошенное лицо, кафтан грязный и без пояса, левая рука вся в крови. Но внутри он был абсолютно спокоен – впервые за долгое время.

Фарид верно сказал: все кончено. Больше нечего делать и не за кого сражаться.

Он положил ладони на парапет. Погоди-ка. У него осталось одно незавершенное дело. Малик нащупал путы, связывающие Царя Без Лица, и рванул изо всех сил.

Но они не поддались.

Малик тянул и рвал, но путы держали. Закрыв глаза, он в мгновение ока оказался в лимонной роще, перед погибающим лимонным деревом посреди погибающего мира.

– Пусти! – закричал Малик, но Идир и не подумал подчиниться. – Я отпускаю тебя на свободу! Иди! Разрушь вселенную, затопи города, делай все, что тебе по нраву! Мне все равно, просто уйди!

– Я тебя не оставлю.

– ТОГДА ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИШЬ?

Малик замолчал и опустил дрожащие руки. В змеиных глазах Царя Без Лица отразилась тревога – раньше в них ничего подобного не наблюдалось.

– А ты хочешь, чтобы я тебя остановил?

Он… не хотел. Или хотел? Малик не знал. Бредовое состояние, в котором он находился последние несколько часов, рассеялось, и он ясно увидел, что собирается сделать. Он так близок к тому, чтобы разом все покончить, но не может ни переступить последней грани, ни отступить от нее.

Он предельно ясно видел стоящий перед ним выбор: жить или умереть.

И ему казалось, что одно мало чем отличается от другого.

– Я не могу так жить, – сказал он. – Я старался, старался, старался, но у меня кончились силы. Я не заслуживаю того, чтобы жить, но боюсь умереть.

Царь Без Лица положил свою массивную змеиную голову Малику на макушку.

– Люди – странные существа. Жизнь дается не для того, чтобы ее заслуживать. Она дается для того, чтобы жить. Все, что для этого нужно, – одна-единственная вещь, ради которой ты готов увидеть следующее утро.

Воздух вокруг них потеплел – это воспоминания Идира затопили Малика. Он опять