Мои миры - Салават Шамшутдинов

— Папаша, мы не чёрные копатели. Так что …

— Да я понимаю. Но ведь это здорово! Особенно когда находите…

— Интересно?! Да не всегда. Впрочем, по-разному бывает.

— По-разному, это как?..

— Папаша, хочешь узнать как, поехали с нами! — ухмыльнулся второй пацан в мою сторону, надеясь отвязаться.

Я невольно замялся. Сорваться вот так с бухты-барахты неизвестно куда не в моих правилах. Понимая, что меня, как это говорится, берут на слабо, не хотелось поддаваться. Но погода уж очень хороша, и я подумал, что несколько часов прогулки не помешают. Тем более, что Синявинские высоты не так уж и далеко. При желании всегда можно сорваться обратно.

— Поехали, — в тон пацану ответил я.

— Ну, это сначала надо с Иванычем согласовать, — замялся первый.

— Да не парься, — успокоил я его, — договоримся мы с твоим Иванычем. Как вас зовут-то?

— Виталик, — представился пацан, что был попокладистее и протянул мне руку, — а вот он Колян.

Я тоже представился и расспросил, как мне их найти. Впрочем, объяснение было недолгим. Подошла очередь. Они, скупив чуть ли не полмагазина, дружно стали вытаскивать рюкзаки на улицу. На прощанье Колян махнул мне рукой:

— Смотри, папаша, обещал.

И уже через секунду вся компания, забыв обо мне, исчезла из виду.

Вопреки ожиданиям, найти ребят оказалось непросто. Как они мне объяснили, от мемориала вниз шла тропинка, которая должна была вывести прямо в их лагерь. Тропинку-то я нашёл, но вот лагерь… однако отчаиваться не стал. Кричать что-то типа: «Ау, я заблудился», было несолидным. Я же сказал им, что знаю эти места, как свои пять пальцев. Тропинка бежала через кустарник, обходила вокруг какую-то лужицу и постепенно терялась в траве. Солнце уже клонилось к закату, но всё это происходило в преддверии белых ночей и, поэтому вместо пугающей темноты наступал таинственный, сказочный сумрак, свойственный только этому времени года. Однако места болотные и сырость сказывалась появлением комаров. Я остановился у берёзки, чтобы сорвать веточку. Невдалеке на высотке поблёскивала в лучах заходящего солнца стела, знакомая ещё с детства. Правда, с этой стороны я её видел в первый раз.

Мысли закрутились в голове, включилось подстёгиваемое обстановкой воображение… ведь здесь, в низине, в годы войны стояли наши войска. А там, на высотке начиналась эшелонированная оборона фашистов. Смысл этого слова, я, человек невоенный, стал понимать недавно, но тем страшнее оно для меня становилось, поскольку прежде чем понять, приходилось всё это представить и пропустить через себя, через свои нервы, свою боль, свой ужас. А когда-то обыкновенные мужики, пацаны, прямо со школьной скамьи, сидели вот прямо здесь, в этих болотах, под градом смертельного металла, падающего на их головы с высотки, обречённой стать их же мемориалом…

Тропинка виляла между кустов, обходя ямы и канавы. Казалось, что вся эта местность состоит их них. И вдруг до меня дошло. Это не канавы, а траншеи. Те самые, вырытые под огнём фашистов нашими бойцами. Те окопы, в которых они прятались от пуль и снарядов. Те окопы, из которых они вели огонь по врагу. Те окопы, в которых они воевали и умирали.

Мурашки побежали по спине. Казалось, что слышу треск автоматных очередей, свис пуль, взрывы снарядов… Жутко. Осмотревшись в нависшем полумраке, я заметил, что пока давал волю воображению, из луж, из-под кустов выполз туман, снижая и без того плохую видимость. «Да, что-то не рассчитал», — прикинул, почёсывая затылок. Однако найти ребят надо. Отмахиваясь от назойливых комаров, шёл через туман и кусты, ругая себя за излишнюю самонадеянность. Вдруг за очередной берёзкой, и как это я не заметил, горел небольшой костерок. Впрочем, заметить его было непросто, поскольку горел он на дне большой воронки. Рядом сидели три человека и тихонько разговаривали о чём-то своём. Обрадовавшись людям, спрыгнул к ним.

— Ну, наконец-то! — выдохнул я, чуть не заблудился. — Привет!

— Здравствуй, коль не шутишь, — ответил усач, внимательно осматривая меня.

— А где остальные? Спят уже? — спросил я, пододвигаясь ближе к огню.

— Спят, спят, — ответил усач, — чего ж им не спать-то.

— Так ведь белые ночи, весна! — не унималось мне.

— Да, красота. А вот у нас ночи хоть глаз выколи. Руку протянешь — невидно, — заговорил парнишка, что сидел напротив.

— А ты что, не местный? — удивился я.

— Не, не местный. С Украины, — и парнишка мечтательно задумался. — Хорошо там, тепло…

— А я думал, что вы из Ленинградской области!

— Почему из Ленинградской. У нас бойцы отовсюду, — ответил он и поправил пилотку.

Только сейчас обратил внимание, что мои собеседники одеты в форму времён войны. «Ну, ребята, — подумал я, — мало искательством занимаются, так ещё и форму напялили. И где они её только надыбали. Помню, когда меня призвали в армию, то выдали такую же, но это остатки, как нам сказали, ликвидировали. А вот прошло тридцать лет и смотри-ка…»

— Здесь до вас казахи были, — захотелось показать свою осведомленность, — поисковики.

— Разведка, ну и как они? Здесь остались? — поинтересовался парнишка.

— Нет, зачем здесь? Уехали, — ответил я.

— Повезло, — тяжело вздохнул усач и поправил лежавший рядом ППШ.

— Товарищ, а товарищ, — обратился ко мне, молчавший до этого боец.

— Да, — откликнулся на давно забытое обращение.

— Табачком угости.

— Да, конечно, — пошарив по карманам, протянул ему пачку сигарет «Camal».

— Ух, ты, какие, — удивился он, — трофейные?

— Ну, ты даёшь! — усмехнулся я. — Уж точно не фабрика Урицкого. А где старшой-то?

Боец, прикурив сигарету, разочарованно вздохнул: «Слабенькие».

— Там, — усач неопределенно махнул за спину.

— Ладно, схожу до старшого, — я встал и, кивнув своим новым знакомцам, пошёл в указанном направлении.

Идти на этот раз оказалось недалеко. Звонкий хруст поленьев и шум бивака, знакомый мне с детства, быстро поднял настроение. Стоило только приблизиться к лагерю, как Колька, увидев меня, опять начал прикалываться:

— Чё, папаша, так долго. Заблудился или вовсе хотел передумать.

— Чего тут передумывать. Сказал, что приду, вот и пришёл.

— Всё правильно, мужик сказал, мужик сделал, — зубоскалил Коля.

— Кончай болтать, лучше бы гостя накормил, — подошёл Виталик и спросил. — Кушать будете?

— А что, не откажусь, что у вас там, небось, греча с тушенкой.

— Греча, — подтвердил он.

— Давай, конечно.

Пока Виталик накладывал мне в миску каши, я осмотрел лагерь. Народу было немного: парни, девушки. Похоже, готовились ко сну, и опоздай я ещё немного, то нашел бы только сонное царство.

— Вот, пожалуйста, — Виталик протянул миску.

— Ешьте, ешьте, каша то, что надо, — вставил Коля.

— Пацаны, а вы про тех ребят не забыли? — вдруг вспомнил я своих недавних знакомцев, тем более, что в лагере их не было видно.

— Каких ребят?

— Да