Багрянец - Адам Нэвилл

Расследование шло уже пятый месяц: приморский городок и сельхозугодья вокруг вывернули наизнанку, обыскав каждый сарай и лодочный домик от Брикбера до устья Диллмута. Вскоре после того, как Хелен и Кэт «спасла» полиция, нашли знакомца Хелен, человека по имени Фил – члена команды лодки, на которой ее вывезли в море. Хелен и Кэт обнаружили вскоре после того, как журналистка вернулась из первой подземной плантации, когда женщины шли к сараям фермы Редстоун. С тех пор Фил был очень полезен для следствия.

Хелен и Кэт разлучили в полицейском участке Диллмута: журналистку долгое время держали под стражей из-за того, что она сделала со свиномордым рулевым с больной ногой, который вывез на своей новой лодке Хелен в пролив и хотел утопить.

Эту лодку также приобрели на незаконные деньги. Сейчас судно держали на полицейском причале в качестве улики, дожидаясь нового процесса, где Хелен придется свидетельствовать.

Во время безумного красного времени, которое пережили они с Хелен, Кэт также убила пожилую женщину: по утверждениям журналистки, та вместе с сыном держала ее в заточении в собственном доме, хотя настоящих их имен Кэт не знала. Личность убитой установили, но тело так и не нашли; ее сын – местный житель и член криминальной организации на ферме Редстоун – по-прежнему находился в коме. От ударов журналистки он получил черепно-мозговую травму.

Теперь в новостях больше не показывали фото Линкольна, полученное от его матери и сделанное за год до исчезновения. На фото он сидел в мамином саду и улыбался – возможно, только что сказал одну из своих знаменитых шуточек. Точные даты мать не помнила, но сын заезжал к ней на пару дней после того, как изучал какие-то каналы в центре Бирмингема и делал там записи эха и прочих звуков. Она сфотографировала Линкольна, потому что у него отросла длинная рыжеватая борода и матери показалось, что он как две капли воды похож на ее отца.

Фото Линкольна показывали в числе семнадцати других пропавших или предположительно совершивших самоубийство в разных точках юго-запада. Теперь дела этих людей поставили под вопрос и снова открыли – некоторые тянулись аж из восьмидесятых. Из всех них Хелен узнавала только своего брата и фотографа Стива.

Останки некоторых из пропавших обнаружили в бесчисленных туннелях и пещерах под так называемыми «Семью Карьерами»: удалось установить, что зубы и осколки костей принадлежат шести людям. Однако нечто, приведшее человеческие останки в настолько плачевное состояние, ни полиция, ни криминалисты, углублявшиеся все дальше под красную землю Редстоуна, не смогли ни поймать, ни увидеть.

Считалось, что семья, возглавлявшая преступную организацию, сбежала вскоре после прибытия полиции на ферму Редстоун – на следующее утро после того, как Хелен доплыла до берега во имя спасения своей жизни и будущего дочери.

Семья Уиллоузов (теперь печально известная), которую Кэт искала в тот самый момент, когда Хелен обнаружила журналистку после резни на ферме, состояла из престарелой четы и их детей-близнецов среднего возраста: с детьми Хелен имела краткое знакомство, но не с родителями. Никого из них так и не поймали.

Отец семейства, Тони, некогда был знаменитым музыкантом, но Хелен о нем никогда не слышала до того разговора с полицией у койки в больнице Диллмута. Она также никогда не видела видеозаписей из передачи «Проверка серыми костюмами» и с фестивалей, которые теперь транслировали все каналы: в одном отрывке из семидесятых Тони Уиллоуз играл на мандолине, в другом – выступал в Небуорте, нарядившись в костюм для танца. Хелен понимала, почему столько людей столько времени не могли поверить во всю эту историю: Тони никак не проявлял потенциал к управлению обширной организованной и беспощадной преступной группировкой.

Самой большой тайной оставались «боевые собаки», которым семья скармливала своих жертв и которые убили первых двух полицейских, приехавших на ферму, а также расчленили восемь членов странного и отвратительного культа на службе у наркоимперии. Животных так и не нашли – либо их уничтожили и скрыли останки, либо сбежавшие Уиллоузы прихватили псов с собой, и те, как и хозяева, гуляли на свободе. В настоящий момент полиция искала семью в Испании и Португалии.

Журналистка Кэт, общение Хелен с которой было столь коротким, долго пробыла в больнице. Когда женщин подобрали у еще дымившегося сарая, Кэт осталась под охраной полиции и помогала с «допросами».

Все обвинения с нее сняли, но слухи о ее психическом здоровье не переставали ходить – Кэт перевели в соответствующую лечебницу на севере. Хелен и Кэт ни разу не разговаривали с того дня у Редстоун-Кросс, когда на глазах у Хелен эта женщина – гламурная журналистка, которую она не узнала ни во вторую, ни в третью встречу, – собственными руками забила человека заостренным камнем.

Наконец Хелен отвлеклась от свежих новостей и собственных мрачных воспоминаний и посмотрела на время.

– Пора спать, – прошептала она, крепко обнимая дочь и вытирая влажные глаза о волосы девочки.

Палата Кэт напоминала ей ее же комнату в университетском общежитии: односпальная кровать, ламинированный стол со встроенными полками, один стул, синее ковровое покрытие, жесткое, точно проволочная мочалка, и кошмарные шторы. В общем, место, где она чувствовала себя комфортно и безопасно.

За последний месяц ей с каждым днем все больше не терпелось уехать, но сейчас, вечером перед последней ночью в этой комнате, Кэт стало грустно. Чувство странно походило на то, что она испытывала больше двадцати лет назад на университетском выпускном: Кэт предстояло начинать с нуля в мире, где у нее не было работы и почти не было денег на банковском счету.

Теперь Кэт думала, что каждому не повредит иногда пожить в психиатрической лечебнице – спрятаться от всего, что причиняло боль там, снаружи. Теперь эта мысль казалась куда менее безумной, чем пять месяцев назад. Жизнь в больнице оказалась не такой уж плохой: правильно подобранные препараты, литры чая, долгие разговоры с людьми, которые ее слушали, время и место, чтобы по-настоящему обдумать свою жизнь вдали от дома, возможность впервые в жизни выспаться и в кои-то веки наплевать на свой вес – все это послужило хорошим лекарством.

Кэт разгладила рукой одеяло на кровати и подумала, не стоит ли сходить в туалет: живот заболел от нервов.

На следующее утро должны были приехать Редж и Делия: они, без сомнения, прибудут ровно в десять, секунда в секунду. Кэт могла только представлять, с какими лицами они каждый раз смотрели на указатель госпиталя с логотипом Национальной службы здравоохранения в конце дороги. Они оказались очень добры к Кэт: дальнейшее дастся им нелегко.

Улыбнувшись, Кэт подумала, что сказал бы Стив о предстоявшей жизни Кэт наедине с его родителями:

«Ну, Кэт, ты же все-таки убила двоих. Одного – камнем, другую, мать ее, скалкой. Конечно, мама будет нервничать, когда ты поселишься в комнате для гостей. В детали она вдаваться не станет, что бы ни случилось, но, поверь мне, спать будет с одним открытым глазом».