Багрянец - Адам Нэвилл

Поглядев на живот, Кэт сняла руки с постели и погладила еще не родившегося ребенка. Она часто говорила с этим маленьким чудом, и, в ее воображении, его отец, Стив, делал то же самое.

Делия и Редж хотели помочь ей с ребенком, и Кэт признала, как сильно и бескорыстно они любили своего сына, – а теперь она носила их внука. Это оказалось единственным во всей жуткой истории, что обрадовало кого-либо из них.

Кэт поклялась себе, что предстоящие битвы с Делией (которая не сможет, конечно, не проявлять с ребенком свои собственнические замашки) она будет вести так, как ее научили на сессиях когнитивно-поведенческой терапии: полученные навыки помогут ей понять, что она чувствует, когда Делия заходит за черту. Кэт до сих пор испытывала сильные наплывы, когда она остро чувствовала свою виктимность и свое бессилие, но агрессию, порождаемую этими ощущениями, она теперь гораздо лучше умела подавлять. Эту часть себя она называла – и всегда будет с этого момента называть – краснотой. Внутри Кэт всегда жила краснота, и она сейчас даже думала, будто с остальными все так же. Но Кэт никогда не думала, что у красноты нет границ.

Кэт собиралась продолжать терапию – ей это нравилось. Делия уже нашла группу в Северном Девоне, там, где Кэт будет жить. Как и в лечебнице, Кэт встретит таких же, как она, – людей, перенесших психотические эпизоды и нападения жестоких преступников.

Родители Стива продали ее дом и нашли Кэт новую квартиру, где она потом будет жить с сыном, а также тщательно продумали перемещение невестки из больничной палаты до их летнего домика в Корнуолле. Там, с ними, Кэт проведет первые несколько недель на свободе, а потом отправится в свой новый дом – квартиру к западу от пустошей. Они показывали ей фото, и квартира Кэт понравилась.

Теперь Делия иногда даже держала ее за руку. Кэт наконец-то по-настоящему вошла в семью Стива. Он сам тоже оценил бы иронию.

Кэт промокнула глаза костяшкой кулака.

Ее компьютер и все книги, упакованные, ожидали часа, когда за ними приедет Редж на своем «Рендж-Ровере». Последний раз эта комната была настолько по-спартански пустой ночью, когда Кэт сюда привезли. Ее мысли вернулись в то время.

В охраняемой больнице Кэт продержали пять месяцев. Сначала с фермы ее отвезли в отделение неотложной помощи при большой больнице в Торбее: там находился кабинет для психиатрических обследований.

Было быстро установлено, что Кэт пребывает в состоянии «с высокой степенью риска» и переносит «тяжелый психотический эпизод». Согласно Закону о психическом здоровье от 1983 года, ее объявили «значительной угрозой» для себя и «окружающих» из-за «высокого уровня агрессии и жестокости», проявленного у себя в доме и позже на ферме.

Кэт ответила, что такой «высокий уровень жестокости» пошел ей только на пользу, иначе она не дожила бы до освидетельствования.

Она согласилась на лечение в этой больнице, рекомендованное докторами в неотложке, хотя ее согласие им было не нужно, – вот каким тяжелым случаем казалась им Кэт. Даже после всего пережитого их суждение о ее психическом здоровье шокировало и расстроило женщину – так теперь ее видели другие люди, включая Реджа и Делию, хотя они и старались это скрыть.

Мысль о том, что Кэт представляет «угрозу вреда» окружающим, причиняла не столько боль, сколько стыд, однако она не смогла долго и убедительно с этим диагнозом спорить.

Когда Кэт клали в больницу-тюрьму, никто не одевал ее в смирительную рубашку: ее просто провели в комнату, где вкололи антипсихотиков, чтобы уменьшить беспокойство и тревогу, поглощавшие Кэт за пределами фермы.

Сначала у нее пересохло во рту, мускулы сводило тиком, Кэт занервничала, потом ее стало клонить в сон, она лишилась всякого желания говорить, часто испытывала головокружение и запор. В таком состоянии ее привезли в эту больницу, где она оставалась до сих пор.

С антипсихотиков Кэт сняли, едва выяснилось, что она беременна, из-за их побочных эффектов.

Даже худшие из этих эффектов прошли за несколько дней после прекращения приема, но клеймо «маниакального расстройства» оставалось, и Кэт необходимо было держать взаперти, тем более что она настойчиво рассказывала о своих мыслях и галлюцинациях насчет сарая на ферме. Ее анамнез также не внушал доверия.

* * *

Прошлым вечером

Кэт села за стол и записала свои чувства в дневник.

За этим столом она проводила так много времени, что поясница начинала болеть и требовался массаж. Структуру планируемой книги Кэт уже вполне хорошо представляла благодаря всему собранному онлайн, из газет и журналов, в которых теперь репортажи и статьи о семье Уиллоузов, убийствах и наркоферме не прекращались никогда.

«Стержнем» этой книги станет ее собственная история: Кэт уже написала пролог, дополнив его отрывками из своего дневника в психиатрической лечебнице. После этого она с читателем перенесется далеко назад, на ту самую пресс-конференцию в Плимуте, где миру официально сообщили о находках в первой пещере.

У Кэт были связи в издательствах, и она знала, что ее история вызовет немалый интерес, и даже позволяла себе мечтать о поочередном выпуске глав в газете. Она также расскажет, каково это – впервые стать матерью: несколько раз избежать верной смерти, но получить чудесное вознаграждение – ребенка, которого, по словам врачей, она не могла зачать.

Закрыв журнал, Кэт выглянула в коридор за дверью – все было тихо. Тогда она вернулась за стол и открыла косметичку. Кэт не красилась все эти месяцы, даже когда приходили родители Стива или Шейла, но завтра она выйдет в боевой раскраске.

Она взялась за любимую красную помаду и почувствовала раздражение, когда пальцы задрожали. Обводя губы, Кэт вдруг ощутила безрассудный позыв провести помадой по лицу и дальше.

Должно быть, цвет помады взбудоражил ее воображение: Кэт закрыла глаза, и ей снова представилось, будто под ее лицом существует второе, красное.

Она открыла глаза и размазала помаду на верхней губе, оставив красную полосу у рта, потом размазала еще дальше по щеке.

К лицу, коже под волосами и горлу прилила кровь. Кэт стало очень жарко, и она, как ни странно, ощутила чувство вины.

Руки и ноги ослабли.

Охваченная беспокойством, она прислонилась к спинке стула, положив руки на живот и испытывая внезапное сексуальное возбуждение – редкое явление за прошедшие пять месяцев. Кэт почувствовала и другую странную, неожиданную потребность – бежать. Ее тело словно открыло до сих пор недоступный источник энергии. Эти ощущения не были неприятны – напротив.

Из любопытства Кэт растерла по обеим скулам еще помаду, потом наклонилась вперед на мягком кресле и стала более уверенно втирать косметику, медленно, чувственно обводя кости под глазами, облачая свою бледную кожу в красный.

Когда она выпрямилась, от вида собственного лица в зеркале у нее перехватило дыхание.

Закрыв глаза, Кэт успокоилась. На этот раз она не стала гнать прочь картины, появившиеся в голове; она позволила им расти, обрести форму.