Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века - Николай Корнеевич Чуковский

и запасшись провизией, Крузенштерн двинулся к северу. 21 мая «Надежда» пересекла экватор. Крузенштерн решил держаться подальше от французских берегов. Особенно опасным казался ему пролив Ламанш, отделяющий Францию от Англии. Чтобы избежать встречи с французским флотом, он решил не заходить в Ламанш, а обогнуть Великобританию с севера.

Как потом выяснилось, Лисянский не зашел к острову Святой Елены потому, что его увлекла возможность поставить замечательный рекорд. «Нева» находилась в таком прекрасном состоянии и столько на ней припасено было свежих продуктов и пресной воды, что он рассчитывал проделать весь путь из Кантона в Европу, ни разу не приблизившись ни к каким берегам. Ни один еще корабль до «Невы» не совершал этого пути без захода в промежуточные порты. Лисянскому хотелось продемонстрировать всему миру доблесть и умение русских моряков, зрелость русского флота.

Проведя три с половиной месяца в открытом море и никуда не заходя, «Нева» вошла в Ламанш и 28 июня остановилась на рейде английского портового города Портсмута. Только здесь Лисянский узнал о войне. Но тут же он убедился, что можно пройти через Ламанш, не подвергая свой корабль особой опасности. В Портсмуте он предоставил своим подчиненным две недели отдыха. 13 июля «Нева» снова подняла паруса, а через десять дней была уже в Балтийском море.

Тем временем «Надежда» огибала с севера Шотландию. Несмотря на то что путь, выбранный Крузенштерном, был значительно длиннее, чем путь, выбранный Лисянским, «Надежда» не очень отстала от «Невы». В Кронштадт «Нева» пришла 5-го, а «Надежда» — 19 августа 1806 года.

Так закончилась эта блестящая экспедиция. Два русских корабля, под командованием русских капитанов, впервые совершили плавание вокруг земного шара.

Значение плавания «Надежды» и «Невы» в истории русского флота трудно переоценить. Всему миру доказало оно высокие качества русского моряка и вывело русский флот на простор океанов. Вслед за «Надеждой» и «Невой» по проложенным ими путям почти каждый год стали совершать кругосветные плавания корабли под русским флагом.

Часть четвертая

Матрос Рутерфорд в плену у новозеландцев

Пленники людоедов

Разгром

— Мы напрасно зашли сюда, — сказал боцман капитану Коффайну. — Нужно было бы идти прямо в Австралию, в Порт-Джексон. [78]

Боцман с ненавистью глядел на новозеландцев, заполнивших всю палубу «Агнессы». Сколько их здесь, этих коричневых татуированных спин, плеч, лиц! Новозеландцы бродят между мачтами, словно хозяева, — развязно и смело. Кругом собралось такое множество пирог, что возле берега не видно воды. Можно оглохнуть от шума голосов и пронзительного визга свиней, привезенных новозеландцами на продажу.

— Вы отлично знаете, что мы не могли идти прямо в Порт-Джексон, — устало ответил капитан Коффайн. — Воды у нас осталось только на два дня. Если бы мы не зашли в Новую Зеландию, мы погибли бы от жажды.

Капитан повернулся к боцману спиной и стал разглядывать берег.

Шел уже 1816 год. Миновало сорок семь лет с тех пор, как Кук впервые посетил Новую Зеландию. А Новая Зеландия оставалась почти такой же — дикой, неведомой.

Бухта сверкала на солнце, как ртуть, и слепила глаза. Она была опоясана каменистыми холмами, заросшими лесом. На вершинах холмов, словно короны, стояли деревянные частоколы. Это были и-пу, крепости новозеландцев. За песчаной отмелью лежало устье быстрой реки, которую великий мореплаватель Кук назвал Темзой.

Посреди бухты стоял бриг «Агнесса». Сквозь дыры его парусов виднелись клочки неба, из бортов лезла пакля. Два года «Агнесса» не была ни в одном порту, два года не встречала она в океане ни одного корабля. Но зато как низко сидела она в воде! Брюхо ее было переполнено жемчугом и черепаховой костью. Этот жемчуг и эту кость капитан Коффайн получил у жителей островов Тихого океана в обмен на несколько связок стеклянных бус и оловянные тарелки. Тарелки стоили по одному пенни [79] за пару, а жемчуг не имел цены. Капитан Коффайн возвращался на родину богатым человеком.

— Нужно выгнать вон этих разбойников! — продолжал боцман. — Они нас обкрадывают. Ведь за ними не усмотришь. Они уже повытаскали все гвозди из обшивки, и доски отвалятся, едва мы выйдем в море. Гоните их всех в шею, капитан!

Капитан Коффайн усмехнулся.

— Глядите, — сказал он.

Каждый новозеландец держал в руке веревку, на которой болтался тяжелый камень. Это было страшное оружие новозеландцев — мэр. Одним взмахом мэра новозеландец расшибает голову противника. В рукопашной схватке нет более страшного оружия, чем мэр. Толпа, заполнившая палубу «Агнессы», с каким-то мрачным весельем вращала мэрами в воздухе. Сотни камней кружились и кружились, жужжа, словно большие шмели.

— Не забывайте, что мы не первые белые, посетившие эти берега, — продолжал капитан Коффайн. — Наши соотечественники, побывавшие здесь до нас, расстреливали новозеландцев, словно зверей. У них отличная память. Их тут по крайней мере триста человек, а нас всего пятнадцать. Пятерых матросов я отослал на берег за водой… Нет, ссориться с новозеландцами сейчас не стоит. Я уговорю их уйти с миром.

— Уйдут они, как бы не так! — проворчал боцман.

— Эмаи! — крикнул капитан.

Из толпы вышел новозеландец лет сорока пяти, высокий и крепкий. Мускулы двигались под татуированной кожей. Волосы его были утыканы большими раскрашенными перьями, которые торчали во все стороны пышным кустом. Толпа почтительно расступилась, потому что он был вождем. Он остановился перед капитаном, улыбаясь во весь рот, но продолжал вертеть свой мэр с такой быстротой, что камень казался едва заметным темным кольцом.

— Эмаи, уведи отсюда своих людей: они мне мешают, — сказал капитан и движением руки объяснил свою просьбу.

Лицо Эмаи расплывалось от благодушия, но камень его мэра пролетал перед самым носом капитана. Вождь либо ничего не понимал, либо не хотел понять.

— Послушай, Эмаи, — проговорил капитан, делая вид, что не замечает неистово кружащегося мэра. — Ведь я твой друг. Я подарил тебе четыре стальных кинжала и настоящий матросский костюм. — Для большей ясности капитан тряхнул кортиком, не вынимая его из ножен, и пощупал пальцами рукав своего камзола. — Докажи, что ты настоящий друг, Эмаи, уведи с корабля своих воинов.

Но Эмаи по-прежнему улыбался во весь рот, и камень по-прежнему кружился у самого лица капитана.

— Не понимает! — с отчаянием вздохнул капитан.

— Притворяется, — сказал боцман.

— Он хочет выманить у нас какую-нибудь вещь, — пробормотал капитан. — Нужно