Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара - Отар Маргания

Между канцлером и министром экономики (этот пост Эрхард занял после формирования ФРГ) возник острый конфликт, вышедший за пределы узкого партийного руководства. В конечном счете Аденауэр вынужден был отступить.

Вдвойне осложнило положение то, что в США, считавшихся оплотом свободного рынка, было принято решение о временном замораживании цен и зарплат. Эрхард, который никогда не скрывал своих симпатий к американской экономике, который мог заявить, скажем, о том, что «Германия хочет стать первой европейской американской страной», теперь оказывался вдруг «святее самого папы римского».

Пришлось пойти на компромиссы, допустив нелиберальные ограничения во внешнеэкономической сфере. Это позволило выиграть время. А затем война стала работать на Германию. Стабильная экономика с дешевой рабочей силой стала наполнять остро нуждающийся в товарах мировой рынок своей продукцией. Темп роста германского ВВП в 50-х гг. оказался самым высоким среди развитых стран, а темпы роста цен — самыми низкими.

Столь радикальное преображение разрушенной гитлеризмом страны было экономическим чудом. Сам Эрхард, впрочем, не любил слово «чудо», предпочитая постоянно подчеркивать, что успех покоится на строгом научном фундаменте.

Эрхард полностью отказался от всяких магических манипуляций с регулированием, столь популярных на Востоке и активно использовавшихся его предшественниками в Германии. Он строго определил Германию как страну западной культуры и рыночной экономики, сделав ее одним из столпов Общего рынка. И в этом движении на Запад он тоже был предшественником многих реформаторов конца столетия.

Успех Эрхарда был столь велик, что в 1963 г., когда Аденауэр ушел на пенсию, он стал его преемником на посту канцлера. И тут-то, на вершине славы, его ждал полный провал. Прямолинейность Эрхарда хорошо срабатывала в годы острых конфликтов под прикрытием, обеспечиваемым старым канцлером, но совершенно не годилась для того, чтобы стать основным курсом новой эпохи.

В 1966 г. соратники фактически вынудили его подать в отставку, что, впрочем, не сильно ударило по репутации великого реформатора. Вплоть до самой своей смерти в 1977 г. Эрхард оставался старейшим депутатом бундестага — символом новой Германии и новой Европы.

1 февраля 1953 г. в Европе рухнули таможенные барьеры и товары получили возможность свободно перемещаться на едином рыночном пространстве, подчиняясь лишь воздействию конкуренции.

Правда, объединенная Европа в то время ограничивалась лишь шестью странами (Францией, Западной Германией, Италией, Нидерландами, Бельгией, Люксембургом). И свободный рынок был установлен лишь для одного товара — угля. И количество евроскептиков явно превышало число еврооптимистов.

Но тем не менее 65-летний француз Жан Монне — председатель Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) по праву мог торжествовать. Идея, которую он вынашивал долгие годы, наконец-то реализовалась, открывая дорогу к его мечте — к Соединенным Штатам Европы. Те шаги к сближению между странами, которые делались на европейском пространстве в последующие полстолетия, стали продолжением работы, начатой Монне еще в годы Второй мировой войны.

Уже 1 апреля 1953 г. возник единый европейский рынок стали.

В 1957 г. в Риме был подписан договор об учреждении Общего рынка, или, точнее, Европейского экономического сообщества (ЕЭС) — группировки, предполагающей создание единого рыночного пространства для товаров, рабочей силы и капиталов.

С 1968 г. становление Общего рынка товаров завершилось: все внутренние таможни рухнули, а на внешних границах ЕЭС был установлен единый, не слишком высокий защитный барьер, более либеральный, нежели тот, который имели такие столпы либерализма, как США и Великобритания.

С 1973 г. началось расширение ЕЭС. Сначала в него вступили англичане, датчане и ирландцы. Затем к ним стали присоединяться народы южной, северной и восточной Европы. Сегодня Общий рынок включает в себя 27 стран. Европа действительно стала объединенной.

С 1993 г. Евросоюз стал в полной мере единым рыночным пространством.

Наконец, буквально уже на наших глазах экономический союз дополнился союзом валютным, и зона евро охватила большую часть Общего рынка.

А начиналось все это движение в тот день, когда никто в Европе и помыслить не мог о демократическом объединении. 15 июня 1940 г. гитлеровские войска успешно громили французов и жители Старого Света могли видеть впереди лишь перспективу единой тоталитарной Европы. Но находящийся в Лондоне Монне подготовил проект декларации о создании единого Франко-Британского союза.

Идея Союза была воспринята Черчиллем и передана французскому правительству Казалось, что история Европы пойдет теперь совершенно по-иному. Однако французские власти скисли и потеряли способность к сопротивлению нацизму уже на следующий день. В 1940 г. Союз так и не состоялся, а к тому времени, когда Европу освободили русские и американцы, геополитические реалии были уже иными.

Тем не менее Монне — фанатик объединения сохранял веру в будущую единую Европу и делал все возможное для того, чтобы она когда-либо возникла.

В характере Монне удивительным образом сочеталась любовь к свободному рынку и к построению административных структур. Объяснить происхождение данного сочетания можно только происхождением самого героя нашей истории.

Склонность к администрированию, к экономическому дирижизму, к тому чтобы постараться все рассчитать и все спланировать, является традиционной французской чертой со времен Кольбера, заведовавшего финансами при Людовике XIV. Либерализм и фритредерство всегда с большим трудом приживались во Франции. Однако на характер Монне повлияла не только его большая, но и его малая родина.

Он появился на свет в 1888 г. в Коньяке. Каким бизнесом занимались жители этого окруженного виноградниками небольшого городка на юго-западе Франции объяснять, наверное, не нужно. Все жители Коньяка четко делились на две категории — крестьяне-поставщики и негоцианты. Семья Монне благодаря отцу Жана перебралась из первой категории во вторую, хотя, конечно, не достигла тех высот, которые с XVII столетия завоевывались их соседями — семьями Хенесси, Мартелль, Хине…

Коньяк был продуктом эпохи глобализации еще задолго до наступления самой эпохи. Он продавался по всему миру. Поэтому деловые связи «скромных» французских провинциалов завязывались на пространстве от Сингапура до Нью-Йорка.

Национализма Коньяк не знал даже в эпоху всеобщего национализма, а свобода торговли была «хлебом насущным» для каждого негоцианта. Наверное, этот городок — единственный за пределами Англии, где есть улица, носящая имя Ричарда Кобдена — человека, который открыл эпоху фритредерства в середине XIX века.