Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов

Почему Стива выбрал старчество? Весьма вероятно, что не только потому, что это была наиболее признанная форма и вхождение в неё очевидней означало первенство. Весьма вероятно, что эта форма жизни была для князя и военного просто ближе: в армии тоже всякий нижестоящий отказывается от своей воли и исполняет волю вышестоящего начальника с надеждой в будущем стать таким же признанным начальником, который чужую волю подчинит своей собственной. Надо также учитывать, что князь Касатский жил в те времена, когда государственно-православная форма религиозности для населения была обязательна, царь носил военный мундир, считался помазанником Божьим, отдавал приказания нижестоящим, а те, в свою очередь, своим подчинённым, и, следовательно, всё это для них было воплощением воли Божьей. Касатский и в монастыре не мог не ощутить того удовольствия, которое испытывает на военной службе всякий человек, физически с ней справляющийся и не обладающий, хотя бы в незначительной степени, даром сомнения.

Итак, Касатский был пострижен в монахи и принял имя отца Сергия. На монашеском поприще отец Сергий, как и везде, преуспел, то есть достиг всего, чего, по мнению церковного руководства, мог достичь монах: был замечен, признан и повышен — его перевели, с одобрения его духовного отца, в монастырь поближе к столице. Здесь во время службы на отца Сергия приезжие дамы указывали пальцем, восхищались его внешностью, а также тем духом значительности, который всегда сопровождал князя и который от монашеских упражнений чувствительно для дам усилился. Дамы им любовались, и отец Сергий замечал, что это было ему приятно.

После одного скандального поступка отца Сергия не понизили; наоборот, он получил благословение на отшельничество. Он поселился один в пещере, где тут же, за тонкой дощатой дверью, был недавно погребён труп его предшественника.

Год за годом отец Сергий умерщвлял свою плоть, отказываясь от различных видов пищи, прежде всего здоровой, и, наконец, стал довольствоваться одним чёрным хлебом. На шестом году такой жизни произошёл случай, который окончательно прославил отца Сергия. В ближайшем городке жила богатая вдова, которая проводила время, совершая поступки, привлекавшие внимание всего города. Одним словом, она относилась к тому достаточно распространённому типу шлюх, которые в недавнюю атеистическую эпоху, не веря ни в Бога, ни в чёрта, привлекали внимание не только определённого рода поведением, но и угрозами уйти в монастырь, что закономерно, поскольку, несмотря на обилие восхитительных приключений, не могут не замечать своей в сексе генитальной бездарности. Долговечней же выделяться не в толпе, но в кажущемся одиночестве. Однажды эта весёлая и богатая вдова отправилась с поклонниками кататься на лошадях и на пари решила провести ночь с отцом Сергием. Из текста «Отца Сергия» не очевидно, что она под этим подразумевала, но при желании можно понять и так, что речь шла лишь о пребывании под одной крышей.

Отец Сергий, как всегда, молился, когда в окно постучала весёлая вдова. Отец Сергий выглянул, и тут произошло то, что весьма ценится у садомазохистски настроенной части населения: они сразу узнали друг друга. А узнали они друг друга в том смысле, что она ему очень понравилась, он немедленно её захотел, она это поняла и почувствовала, что и она его хочет. Он тоже увидел, что он ей понравился с первого взгляда, что она его захотела и поняла, что и он её хочет. Но, как обыкновенно принято в подобных случаях, они стали вести себя так, как будто друг друга не узнали.

Весёлая вдова, после того как монах её впустил и ушёл в другое отделение своей пещеры (к трупу), разделась, оголила грудь, сняла чулки и платье и стала умолять монаха ей помочь, потому что она вся промокла, простудилась и у неё жар. Это был прекрасный повод для стонов как бы умирающей (отец Сергий явно был не первый некрофил, которого она узнала, и дело своё знала хорошо), прекрасный ещё и потому, что сопровождающие стоны слова призывали отца Сергия к милосердию к страждущей больной, а ещё потому, что весёлой вдове было внутренне приятно поверить, что она больна и умирает.

Отец Сергий вспомнил, как в аналогичных ситуациях поступали его предшественники — признанные государственниками святые. Они в таких случаях ещё с большим азартом начинали умерщвлять свою плоть, в частности — жечь. Отец Сергий положил руку на стекло лампы — но ему это не помогло. Тогда отец Сергий взял топор, положил на чурбак указательный палец — и отчленил его. Не подобрав отскочившего пальца — части, как говорит Библия, храма Святого Духа, осквернять и разрушать который есть преступление против Бога (1 Кор. 3:16, 17), — он вошёл к ней, к «умирающей». Бледный вид его окончательно её пленил. Выскочив посмотреть на валявшийся в трухе палец, она испытала сильное чувство. Вскоре она приняла решение стать подобной отцу Сергию, одновременно при этом в очередной раз поразив город и привлёкши к себе внимание, — постриглась малым постригом.

Она, естественно, не пожелала стать добродетельной хозяйкой, не захотела стать хорошей женой, то есть такой, которая, в противоположность существующим жёнам, во всём помогала бы своему супругу и укрепляла бы его здоровой энергетикой — здесь ввести в заблуждение сложно, — но она решила, как и отец Сергий, умерщвлять плоть. «Как» — очень важное указание, потому что так поступила бы каждая, воспринявшая кодирующую травму от яркого некрофила в рясе.

Это чудесное, как признали в городе, обращение весёлой вдовы, как полагали, к Богу привычно привлекло внимание к ней, но и к отцу Сергию тоже. Как следствие, к нему пришла женщина с больным ребёнком, с просьбой исцелить. Как следует из текста, отец Сергий исцелять (на понятийном уровне) и не помышлял, и помочь всячески отказывался. Действительно ли он логически не думал, что довольно-таки неправдоподобно, или боялся опростоволоситься, или врал, — не так важно. Главное, женщина в своих просьбах не отступала. А вот то, что святой отец якобы не помышлял, а женщина не отступала — детали, обсуждения достойные.

Отец Сергий, который поставил перед собой цель достичь наивысших высот монашеского подвига и, тем самым, стать выше даже Государя, не мог не быть начитан в житийной литературе и непременно знал, что чудотворные исцеления в системе националверы есть наивернейшее свидетельство признанности святого Богом, а потому не мог не желать способности исцелять и для себя. Не мог не желать — следовательно, желал. Женщины народец ушлый, особенно в тех случаях, когда им что-то нужно. Они не станут тратить много времени на просьбы, если наперёд чувствуют, что объект не поступит так, как это ему внутренне присуще. Ушлый народец не разменивается на восприятие того, что объект думает, но воспринимает только то, что объект хочет. Женщина с больным ребёнком стояла перед человеком, который обладал теми способностями, которые делали его признанным везде: в корпусе, при оценке познаний в науках, в высшем свете, среди дам, в монастыре. Такими, если это не муж, большинство женщин не могут не восхищаться и таких не могут не слушаться. Отец Сергий, успешно уподоблявшийся персонажам житийной литературы, исцелить отказывался, но — странное, казалось бы, дело! — женщина не отступала. И отец Сергий как бы вынужден был согласиться на то, на что якобы согласен не был: он исцелил ребёнка. А почему бы и не поверить отцу Сергию: стать целителем он, действительно, не думал. Читал, мечтал, примерялся — но не думал.