Последний трюк - Себастьян де Кастелл

– Значит, это и был твой хвалёный последний трюк? – спросил он. Серая пульсация магии железа зазмеилась по его рукам. – Тогда, наверное, всё к лучшему. Возможно, ты всё время ждал, когда кто-нибудь освободит тебя от твоих страхов.

– А может, я ждал того дня, когда ты перестанешь выбирать путь труса и в кои-то веки встретишься со мной как мужчина.

Он попытался пренебрежительно засмеяться, но я заметил тлеющий в его глазах огонь.

– Думаешь, сможешь спровоцировать меня на… что? На то, чтобы обменяться с тобой кулачными ударами?

– О, только не это, отец.

Я продолжал идти вокруг него, заставляя его переставлять ноги и поворачиваться ко мне лицом. Маги привыкли стоять неподвижно – так им легче сохранять в спокойствии разум, что очень важно для колдовства.

– А ты помнишь, как вы с мамой связали меня контрмагией?

– Опять ты про это?

– Я думал о том дне, когда дядя Абидос – брат, с которым ты обращался как со слугой ше-теп – ворвался в твою мастерскую. Помнишь?

– Абидос был предателем.

– Возможно, но больше всего меня тогда поразило то, как он подошёл к тебе и спросил, не хочешь ли ты хоть раз встретиться с ним без своей магии.

– Лорд-маг не осквернит свои руки…

– Ты выглядел таким испуганным, отец, как будто знал… знал, что без заклинаний у тебя не будет против него ни единого шанса.

Магия железа вокруг рук Ке-хеопса не поблёкла, а, наоборот, затвердела, почти как настоящий металл.

– Значит, ты ошибся.

Я притворился, что не слышу.

– Но потом мама тебя спасла. Помнишь? Ты стоял, застыв в страхе перед гневом своего брата, а она встала перед тобой, говоря Абидосу, что ему придётся пройти через неё, чтобы добраться до тебя.

Настал мой черёд засмеяться.

– Облегчение на твоём лице, отец. Клянусь, каждый раз, когда я смотрю на тебя, я невольно вижу это снова и сно…

Ке-хеопс издал рычание, которого я никогда раньше не слышал, и бросился на меня. Магия обволокла его кулаки, как металлическая дубинка, которая раздробит мне челюсть и заставит замолчать раз и навсегда… Пока он не наступил на осколок стекла, образовавшегося, когда мой взрыв расплавил песок между нами. Его обутая в сандалии нога поехала по неожиданно скользкой поверхности, и он упал на задницу перед всеми – своими врагами, союзниками и семьёй.

Никто не смеялся. Никто не был настолько глуп.

Никто, кроме меня.

Я услышал, как Фериус почти шёпотом произнесла:

– Малыш…

Она никогда не любила тактику, позорящую другого человека. Когда мы с ней путешествовали вместе, она то и дело говорила о том, что мне нужно «стать мужчиной», но это слово никогда не имело превратных, уродливых оттенков, которые иногда придают ему другие культуры континента. Она никогда не одобрила бы мою попытку заставить отца почувствовать себя ничтожеством, подвергая сомнению его мужественность, – не в последнюю очередь потому, что это запросто могло привести к моей смерти.

– Трюки, – сказал он, поднимаясь на ноги.

Мой отец был крупным мужчиной. Сильным. Всегда держащим себя в руках. Но сейчас его широкие плечи под одеждой сотрясались от ярости.

– Что всегда при тебе – так это трюки.

– Вот трюк, который тебе понравится, – сказал я.

Я поднял карту – обычную, бумажную; её дала мне Фериус вскоре после нашей первой встречи. На ней был изображён молодой человек, вокруг его глаза начинали проявляться метки Чёрной Тени, в руках он держал огонь. Карта называлась «Меткий маг». Я повернул карту так, чтобы отец мог рассмотреть её с обеих сторон.

– А теперь смотри, как Келлен Несравненный заставит её исчезнуть!

Я метнул карту, и она полетела, вращаясь, в его сторону, но это была уже не та карта. Я заменил её одной из своих острых как бритва стальных карт. На правой руке Ке-хеопса появился порез длиной в три дюйма, оставивший после себя кровавую полосу и кучу гнева.

Я снова услышал, как Фериус произносит моё имя. Она знала: это не сработает. Обычно, если вам удаётся заставить мага потерять контроль над собой, его заклинания теряют силу. Но Ке-хеопс не был похож на других магов, даже на лорд-магов. Он был главой нашего дома, всегда контролировал ситуацию и был самым смертоносным боевым магом, которого когда-либо порождал народ джен-теп.

Его татуировки железа и крови вспыхнули. Он сжал окровавленный кулак, произнёс единственное слово:

– Бимейайда, – и как можно шире растопырил пальцы.

Внезапно мои руки и ноги оказались расставлены, как будто их привязали к четырём лошадям и решили разорвать меня на части.

– Отец, нет! – закричала Шелла.

«Проклятье, – подумал я, обнаружив, что меня подняли в воздух и распластали, как жертву, ожидающую клинка. – У него это получается даже лучше, чем я ожидал».

Отец не только сохранил самоконтроль, но и продолжал поддерживать свою магию – вообще-то он воспользовался тем, что моя стальная карта пустила ему кровь, чтобы создать между нами кровавую взаимосвязь. Поэтому чем больше он растопыривал пальцы, тем сильнее меня тянуло за ноги и за руки.

– Как тебе мой трюк? – спросил он, подходя ближе.

«Арта валар, – сказал я себе. – Теперь всё сводится к арта валар».

– Всегда удивлялся, откуда у меня такая склонность к обману, – сказал я голосом спокойным, как стоячая вода в безветренный день. – Мама никогда не нуждалась в обмане, поэтому, думаю, такая склонность у меня от кого-то ещё.

Он притянул меня к себе заклинанием. Я парил над землёй, и впервые в жизни мы смотрели друг другу глаза в глаза.

– Я совсем не такой, как ты, – сказал отец. Свободной рукой он так сильно ударил меня по лицу, что мне потребовалась секунда, чтобы убедиться, что челюсть не отвалилась. – А ты совсем не такой, как я.

Всё ещё удерживая меня в воздухе с помощью магии, он начал сжимать руку. Мои руки ударились о бока, ноги прижались друг к другу, рёбра затрещали, когда тело моё начало сдавливаться. Я почувствовал вкус крови, подумал, не выплюнуть ли её в лицо отцу, но передумал.

– Вот тут ты ошибаешься, отец, – прохрипел я, с трудом выдыхая весь воздух, какой только мог, чтобы меня расслышали. – Мы с тобой абсолютно одинаковые, ты и я. Разве не видишь?

– Ты спятил? Я – Верховный маг джен-теп! Первый за триста лет! Ты – изгой. Изгнанник, у которого нет ничего, кроме нескольких карточных трюков и бесконечного желания предать своего отца!

Я покачал головой, что было очень трудно сделать, поскольку мой череп тоже словно сжимала рука великана.

– Я никогда не хотел никого предавать. Я хотел быть героем. Тем самым, из сказок, который спас свой народ от демонов и дьяволов, вывел из тьмы в светлое будущее.