Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

Былина о Садко подверглась изучению в статье итальянского исследователя Б. Мериджи[1076]. Анализ терминов и содержания записи былины не сочетается у автора с анализом жанра, вследствие чего его мнение о том, что былина дошла до нас в форме, в которой она сложилась в XII – начале XIII в., кажется недостаточно доказанным.

Д. Экот обратилась к опубликованным источникам середины XVII в. – отчетам и письмам из России шведского поверенного в делах Родеса, о котором писал еще в 1912 г. Б. Г. Курц. В статье Экот дается скорее характеристика содержания, чем источниковедческий анализ донесений Родеса, однако отдельные наблюдения представляют интерес. Экот указывает, что Родес как горожанин не интересовался крестьянами и даже не подозревал их значения в экономической жизни России[1077]. По мнению исследовательницы, Россия XVII в. в некоторых отношениях мало отличалась от Запада: «Торговля в ней, как и повсюду в это время, развивалась в формах, которые можно назвать меркантилизмом»[1078].

О разновидностях, номенклатуре и структуре основных видов русской делопроизводственной документации XVIII в. говорится в общих чертах в статье Ж. Жоане, посвященной в целом языковедческому исследованию этих источников[1079].

Две статьи касаются атрибуции памятников XVIII–XIX вв. Итальянский исследователь Ф. Вентури доказывает, что переводчиком первой истории русской литературы, появившейся в 1771 г. в Ливорно на французском языке, был немецкий журналист Доминик де Блэкфорд[1080]. М. Кадо выдвигает целую систему источниковедческих (с привлечением архивных материалов) и общеисторических обоснований принадлежности политического трактата «Entretiens politiques sur la France et la Russie» («Политические рассуждения о Франции и России»), вышедшего в Париже в 1842 г., перу Ф. П. Фонтона, сотрудника Нессельроде. Целью трактата, по мнению Кадо, было стремление улучшить впечатление Луи-Филиппа от встречи с Николаем I и способствовать, в предвидении англо-русской войны, установлению политического союза между Россией и Францией[1081]. Попытки сближения с Францией автор связывает с внутренними затруднениями правительства Николая I. Кадо ссылается на одно дипломатическое донесение из России, хранящееся в Архиве министерства иностранных дел Франции, в котором выражалось мнение, что Николай I может кончить так же, как Павел I. Это мнение возникло под впечатлением резкого недовольства, вызванного в среде помещиков политикой Николая I и П.Д. Киселева по крестьянскому вопросу (апрельский указ 1842 г.)[1082].

П. Гард по «Запискам… адмирала А.С. Шишкова» (Т. 1. Берлин, 1870) исследует предложенный Шишковым проект воззвания к французам в 1814 г. и рассматривает критические замечания Шишкова в адрес австрийского манифеста (Шварценберга). Автор высказывается лишь по существу тех идей, которые выдвигались Шишковым, но оставляет в стороне основные вопросы источниковедческого анализа исследуемых материалов (происхождение источников и берлинской публикации, степень их достоверности и т. п.)[1083].

Наконец, во французских журналах издан ряд терминологических статей и заметок: 1) польского историка Т. Левицкого о значении слова Arisu в письме хазарского царя X в. (Аг – предки современных удмуртов, isu – предки белозерских вепсов)[1084]; 2) Ж. Леписье о летописных «толковинах» («толковины» – переделка слов «зовуть инии»)[1085]; 3) А. Мазона о выражении «тьмутороканьскый бльванъ» – (тьмутараканская волна, в соответствии с мнением О.-Ю.И. Сенковского[1086]); 4) профессора Оксфордского университета Б. Унбегауна о слове «порох» (слово «порох» в современном значении появилось на рубеже XVI–XVII вв.)[1087]; 5) Ж. Дени о правописании «Кючук-Кайнараджи» (правописание «Кючук-Кайнараджи» неверно: следует «Кючук-Кайнарджа»)[1088].

Ж. Дени посвятил также большую историко-филологическую статью вопросу о происхождении и значении названия турецкой крепости Ходжибей, на месте которой был построен г. Одесса[1089].

Истории России до XVIII в. современная французская историография уделяет мало внимания. П. Конталь в небольшой статье, посвященной Максиму Греку, в основном повторяет концепцию И. Денисова[1090]. Не сводя дело к противопоставлению Максима Грека как «западника» русским «варварам», автор развивает другую антитезу, вытекающую из построений Денисова: Максим Грек со своим стремлением к интернациональному православию и ограничению произвола светской власти не нашел поддержки ни у сторонников консервативно-«националистической» традиции, ни у сторонников тесного союза светской и духовной власти[1091]. Анализ источников в статье Конталя отсутствует. О советской литературе не упоминается. Очевидно, из-за слабого знания источников и литературы автор спутал предшественника митрополита Даниила на митрополичьем столе (Варлаама) с его предшественником на игуменстве в Иосифо-Волоколамском монастыре (Иосифом), в результате чего у него появился «митрополит Иосиф, ученик Нила»[1092].