Созидательный реванш - Юрий Поляков

Любая государственная идеология государствоцентрична. Рано или поздно, она начинает ставить задачи: собирать и нацеливать все ресурсы на создание сильной, процветающей державы. Других идеологий у государств не бывает. Сейчас создалась нелепая ситуация: де-факто подобная идеология «созидательного реванша» у нас существует, и многое из того, что делает центральная власть, направлено на укрепление державы. Вместе с тем продолжает насаждаться либеральный миф о том, что стыдно быть сильным, большим, самодостаточным и т. д. Америке не стыдно, а нам стыдно! Мы парадоксально воспроизвели двоемыслие советской эпохи, только там это двоемыслие выглядело несколько иначе: с одной стороны, доведенная до абсурда марксистко-ленинская мифология, с другой — нормальная государственная практика. Теперь же, с одной стороны, нормальная государственная практика, а с другой — доведенный до идиотизма либеральный миф. В чем тут проблема? Люди с советской закваской, которые умели читать между строк, видеть за коммунистической риторикой государственный интерес, умирают, приходят новые поколения, этим даром не обладающие, они-то и становятся легкой добычей либеральных манипуляций общественным сознанием. Вот эта прививка нелюбви к собственному Отечеству, равнодушия к его интересам в какой-то момент способна сыграть с Россией весьма злую шутку. Точно так же, как уже обернулось межнациональной рознью небрежение диалогом с интеллигенцией российских автономий…

Под недовольные комментарии Запада нулевые годы ушли на медленное, постепенное отползание России от пропасти. И это главное. Да, к нынешней власти немало претензий. Но если бы все продолжалось как в девяностые, уже некому было бы предъявлять претензии. Нулевые-болевые — это десятилетие спасения российской государственности от гибели. И если заглянуть в отечественную историю, обнаружится множество примеров, что от момента осознания народом близящейся катастрофы до момента укрепления государственности всегда проходило время. Поэтому упреки, что восстановление государства идет медленно, необоснованны. Сломать страну за десять дней, за пятьсот дней доломать, под видом реформирования, легко, но восстанавливать нормальную жизнедеятельность совсем непросто. Тем более что живем мы в эпоху, скажем так, гуманитарную, когда решения жесткие, одномоментные невозможны. Роковые проблемы приходится разрешать в ватном пространстве политкорректности, различного рода условностей, которыми, похоже, только мы и связаны. Америка, Китай себя этим не обременяют… Для американцев государственные интересы, целостность страны выше любых международных установок и условностей. У меня вообще иногда складывается ощущение, что свобода слова, общечеловеческие ценности для них нечто вроде стеклянных бус, которые навешивают наивным аборигенам, но сами никогда не носят. Смешно!

— Это большой недостаток нашего ТВ, что культура ушла из эфира. Серьезные деятели, которым есть что сказать, говорят мало. На канале «Культура» ситуация другая, все-таки там поток информации большой. Но обобщающей передачи действительно не было. А без нее то, что случилось в культуре за неделю, куда-то в Лету сразу и уходит. Мне кажется, «Контекст» будет иметь аудиторию. Федеральные каналы сами себя убедили в том, что наш зритель хочет только развлекаться. Это игра в поддавки с самим собой, оправдание появления в эфире пустяковых, за редким исключением, программ.

— Как вы подбираете экспертов для обсуждения? Ведь тот же спектакль «Околоноля» можно оценить как хорошую пьесу Суркова (если это все-таки он писал), испорченную Серебренниковым, а можно — как беспомощную литературу, вытянутую на классе режиссера. Смотря кому дать слово.

— Экспертов подбирает канал. Среди них преобладают люди с либеральными взглядами, но тут ничего не поделаешь: у нас телевидение в принципе либеральное. То, что хотя бы ведущего пригласили с нелиберальными взглядами — уже большой шаг вперед. А что касается Суркова и Серебрякова, то, мне кажется, оба занялись не своим делом.

— Но вы свои убеждения не очень афишируете?

— Наоборот. Если бы вы читали собственный еженедельник, то такой вопрос не задавали бы. Посмотрите мои колонки в «Собеседнике» середины девяностых! Дмитрий Быков на заседаниях редколлегии в падучей бился от возмущения, что «красно-коричневый Поляков» пробрался в любимое издание. И теперь с некоторыми экспертами я откровенно спорю. С теми же Галиной Юзефович и Александром Гавриловым по поводу Акунина, например. Они пытаются рассматривать его сочинения как литературу. Я же считаю это явлением коммерческого книгоиздания, никакого отношения к литературе не имеющим. Но я, конечно, никогда не позволю себе того, что вытворяет Познер, который дает очень долго и нудно разглагольствовать своим единомышленникам и тут же затыкает рот, как только кто-то начинает говорить вещи, не совпадающие с его представлениями. Сам с этим сталкивался…

— Может, так и надо? Он на ТВ, в отличие от вас, давно.

— Затыкать рот приглашенному в студию гостю недопустимо. В таком случае дантист может у пациента, который ему несимпатичен, рвать зуб без наркоза. Я тоже не новичок в эфире. Я вел передачи «Подумаем вместе», «Дата», в девяностые годы «Стихоборье» на Семейном канале — это была, кстати, последняя поэтическая программа на ТВ. Поэтому, когда оформлялся «Контекст», я предложил каждую передачу заканчивать стихами, чтобы обязательно звучали живые голоса поэтов. Есть такая идея: поэт читал стихи около памятника Пушкину в том городе, где он живет, а памятник Александру Сергеевичу есть в каждом городе. Таким образом, мы бы показали, что литература есть не только в Москве и Петербурге, но и в губернской России, которую столичные тусовки откровенно блокируют и дискриминируют (это видно по спискам «Большой книги», «Нацбестселлера», «Букера»). Если это получится, то будет символично.

— Чего еще от программы хотите?

— Идея «Контекста» принадлежит главному редактору канала «Культура» Сергею Шумакову. Она заключается в полифоничной, максимально объективной подаче информации, которая в сфере культуры обычно субъективна до бреда! Это очень близко мне как главному редактору «Литературной газеты». В свое время я принял предложение возглавить это издание во многом потому, что был возмущен тем, как необъективно отражают литературный процесс толстые журналы. Это я чувствовал и на себе. И на ТВ я пошел, чтобы попытаться противостоять губительному для развития культуры разгулу вкусовщины и групповщины. Если передача пойдет (было всего четыре эфира) и у нас получится «острая объективность», то потраченных сил не жалко. Все-таки ведение передачи — большая нагрузка с учетом того, что я не только пишущий прозаик и драматург, но и главный редактор.