Два дня в апреле - Роушин Мини

Кто-то подпрыгивает, кто-то крутит головой во все стороны, ленты в косах трепещут на ветру, мальчишеские головы взъерошены. Столько всего вокруг интересного, успевай только подмечать! Вот, один из двух взрослых, сопровождающих ребятню, начинает что-то строго выговаривать двум мальчишкам, которые вдруг застыли прямо посреди перехода, разглядывая что-то архиинтересное, что они обнаружили у себя под ногами. Мальчишка, идущий следом, не рассчитал дистанцию и врезался в них сзади. Наверное, больно ударился. Что ж, без таких неожиданных столкновений, незапланированных падений и прочих мелких неприятностей немыслимо никакое детство. Ах, детство, детство! Пора невинности и чистоты, когда мир вокруг тебя полон неизведанных чудес и радостей.

Тридцать семь! Сегодня ей исполняется всего лишь тридцать семь лет. Еще есть время, ещё есть…

Кукушка дважды высовывает свою головку из часов, оповещая о том, что уже пора. Изабель снимает с входной двери табличку «Закрыто» и вешает другую — «Открыто», после чего отодвигает засов. Напрасно она всё же за ленчем соблазнилась на салат из зелёного лука. Ей нравится та пикантная острота, которую придаёт весенняя зелень традиционному салату из помидоров и огурцов. Но вот дышать на покупателей запахом лука — это уж последнее дело! К счастью, в сумочке она обнаруживает несколько мятных подушечек.

Какое-то время Изабель стоит на крыльце, наблюдая за нестройной колонной деток, явно учащихся начальных классов, которые переходят улицу под строгим наблюдением двух взрослых наставников. Она провожает взглядом эту шумную ватагу, человек двадцать, если не больше, которая устремляется вниз по улице, минуя химчистку, аптеку, книжный магазин, новый многоквартирный жилой дом, и следит за ними до тех пор, пока они не исчезают из виду.

Она вдруг вспомнила, какой была Дафния приблизительно в этом возрасте. Дочь пошла в школу спустя несколько месяцев после того, как ей исполнилось четыре года. Смешная такая… Синее форменное платьице в комплекте с передником закрывало худенькие коленки, школьный ранец казался непомерно тяжёлым для её хрупких плеч и чрезмерно большим тоже, что выяснялось всякий раз, когда ей продевали ручки в лямки ранца, а потом пристёгивали застёжки на спине.

Изабель вспомнила, как дочка что есть силы вцепилась в её руку, когда они вместе впервые переступили порог класса. Поскольку Джек, как всегда, был занят на своих курсах по вождению, а у неё самой смена в отеле начиналась только в четыре часа дня, то именно ей и выпала честь сопровождать дочь в первый раз в первый класс[4].

Помнится, Дафния взглянула на мать глазами, полными слёз, и спросила: «А мне надо обязательно сюда ходить?» И Изабель, чувствуя себя в тот момент настоящим монстром, ответила, что да, надо, обязательно, и что со временем, когда она познакомится с другими детками, ей здесь будет очень хорошо и весело. Ты только посмотри, сказала она маленькой Дафнии, как весело играют дети. Неужели тебе не хочется присоединиться к ним?

Девочка твёрдо ответила, что нет, ей не хочется, и потребовала, чтобы мама зашла вместе с ней и в классную комнату. «Ты тоже иди со мной!» — сказала она, и Изабель пришлось повиноваться. И лишь где-то минут через десять, когда Дафнию увлекли в примерочную, предложив ей попробовать разные маскарадные костюмы, она смогла беспрепятственно улизнуть из класса. С тех пор так и повелось. Они с Джеком по очереди завозили её в школу и забирали после уроков.

Ну а когда Дафнии исполнилось шесть, то эта обязанность уже всецело легла на плечи Джека.

Она отыскивает в сумочке начатый пакетик с мятными подушечками. Мо обожала эти подушечки. Невозможно было оставить без присмотра упаковку, она мгновенно исчезала. Да, сейчас без Мо здесь тихо по пятницам. Обычно она всегда приходила в магазин во второй половине дня и занималась своей бухгалтерией в подсобке. А покончив с бумагами, являлась в торговый зал и висла там ещё около часа.

Сказать по правде, иногда она очень надоедала. Вечно лезла не в своё дело. Только Изабель красиво разложит товар на витрине, нет, она придёт и тут же всё переставит по-своему. Причем будет при этом путаться под ногами у покупателей, изучающих ассортимент, представленный на витрине. Да еще и пребывая в полной уверенности в том, что её помощь просто неоценима. Нет, в чём-то от неё определённо была какая-то польза, это правда. Например, она строго следила за тем, чтобы под рукой всегда было достаточно упаковочной тары — бумаги, пакетов, — своевременно пополняя запасы всех этих материалов. Могла без всякого напоминания или просьбы взять веник и подмести пол или вынести вон корзину с мусором.

Но вот её разговоры с ничего не подозревающими покупателями могли вывести из себя кого угодно. Изабель только поёживалась, слушая её реплики. Так, к примеру, Мо могла откровенно высказать своё мнение по поводу полной бесполезности в хозяйстве такой вещицы, как мешалка для шоколада в чашке кофе. «Зачем его мешать? — резонно вопрошала она. — Шоколад и так мгновенно растворится, стоит его положить в чашку с горячим кофе». Столь же решительно она была настроена против разноцветных бумажных фонариков, якобы пригодных для того, чтобы служить ночниками. «И не говорите мне, — заявляла она категорическим тоном, — что это безопасно. Горящая свеча под бумажным колпаком — того и жди беды!»

«Мы в своё время использовали для этой цели каминную полку», — сообщила она одной покупательнице спустя всего лишь неделю после того, как они открылись, когда та вознамерилась приобрести миниатюрные шпильки-гвоздики для того, чтобы развесить на них рождественские открытки. А один раз она почти расхохоталась в лицо покупательнице, когда та поинтересовалась, имеется ли у них в наличии тостер розового цвета. Пожалуй, не знай Изабель характер Мо, можно было бы подумать, что она самым беспардонным образом срывает им работу, мешая торговле.

Разумеется, такого она и в мыслях не держала. Напротив! Мо, как никто из них, всем сердцем и душой желала только процветания детищу её дорого Лео. Вот ей бы только помолчать иной раз, не торопиться озвучивать вслух своё мнение касательно того или иного товара, и всё было бы вообще прекрасно. Но нельзя же было приковать её цепями к счётной машинке и не выпускать из подсобки до тех пор, пока в торговом зале не останется ни одного покупателя.

Разумеется, им обеим потребовалось время, чтобы притереться друг к другу, чтобы Изабель смирилась с тем, что Мо может возникнуть в торговом зале в любую минуту (хотя что здесь делать бухгалтеру?!). Поначалу она пыталась загружать Мо всякими безобидными поручениями, стараясь максимально оградить покупателей от этих контактов. Но вскоре Мо взбунтовалась.

«Думаю, у вас нет никакого права гонять меня туда-сюда, словно девчонку на побегушках!» — объявила она оскорблённым тоном, когда однажды Изабель попросила отнести несколько пустых коробок в подсобку. «Вы здесь не начальница, а всего лишь наёмная работница!» — не преминула она тут же напомнить Изабель её законное место. Словом, закатила настоящий скандал, после которого Изабель стала вести себя гораздо осмотрительнее. Бог его знает, что старухе может взбрести в голову. Ещё, чего доброго, пойдёт и нажалуется Дафнии. В итоге пришлось смириться и затаиться, безропотно принимая посягательства Мо на свою законную территорию. Оставалось только молчать и скрежетать зубами, слушая бездумные комментарии, которыми она сыпала в разговорах с покупателями. Вот так, постепенно они пришли пусть и к шаткому, но всё же компромиссу, терпя присутствие друг друга.