Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Дмитрий Николаевич Петров

— Конечно, — кивнул согласно Боря. — Как и у меня… То есть я узнал бы об этом через полчаса… Никто же до сих пор ничего об этих вещах не знает. Где они?

— А как вы думаете?

— Я не знаю, — признался Боря. — Скорее всего, они у Ларисы. Она, вероятно, пожалела отдавать эти вещи. Решила, что мужчины у нее в жизни еще могут быть, а такие ценности — вряд ли. Так что, я не исключаю, что вещи у нее…

— А Вася в могиле, — заключил я.

— Именно, — произнес Боря. — Ценности у жены, а муж — в могиле. Вот ведь какой каламбур получился.

Я подумал, все взвесил.

— Нет, — наконец сказал я. — Это вряд ли… Она сегодня попросила у меня денег взаймы. Триста тысяч. Человек, у которого оказались такие ценности в руках, триста тысяч просить в долг не будет. Тем более, у меня.

— Для отвода глаз, — предположил Боря.

— Сомнительно, — ответил я. — Ей это было неприятно. Я имею в виду — просить у меня. Не такие у нас с ней отношения.

— Кстати, а вы не спросили у нее в ответ, где же деньги?

— Какие деньги? — не понял я.

— Ну, те, которые якобы получил Вася, якобы продав ценности… Она же сказала вам, что Вася незадолго до гибели продал икону и коллекцию. Так где же деньги, вы спрашивали?

— Спрашивал, — ответил я.

— И что же?

— И ничего. Она сказала, что не знает этого.

— Забавно, — сказал Боря и, встав, опять начал ходить по комнате. Потом остановился и спросил меня: — Вам налить еще чаю?

Я отказался. Тогда Боря покружил еще немного и произнес:

— Как вы относитесь к путешествиям? — При этом он не улыбался, а напряженно смотрел на меня остановившимися глазами, глубоко спрятанными в глазницы.

— Путешествиям? — удивился я. — А вы что, хотите пригласить меня в путешествие? Самое время, как мне кажется.

При этом я сразу же привычно оценил обстановку. Боря — одинокий мужчина. Не женатый, и следов пребывания женщины я в комнате не обнаруживаю. Значит может оказаться «голубым»… А это, в свою очередь, означает, что нужно не расслабляться и быть осторожным. Как поется в современной бардовской песенке:

Наступают времена «голубых»…

Боря заметил мое замешательство и, вероятно, понял его причину. Он улыбнулся.

— Да нет, вы совершенно напрасно беспокоитесь, — сказал он. — Я имел в виду совсем не это.

— Не что? — спросил я осторожно.

— Не то, что вы подумали, — сдержанно ответил он. — Я предлагаю вам совершить путешествие не в какое-то конкретное место. И не вместе со мной, а одновременно. Вы ведь понимаете разницу между совместным путешествием и одновременным?

— Понимаю, — кивнул я. — Теперь я понял, что вы имеете в виду. Так вот, смею вас уверить, что никакой иглой я тыкать себе в вену не дам. Ни обычной иглой, ни даже одноразовой. Так что, спасибо за приглашение.

У меня с детства неприязнь к уколам. То есть, я их терплю и спокойно переношу, если это уж так необходимо в медицинских целях. Но мысль о том, чтобы лезть себе самому иглой в вену на руке, — это не для меня.

— Что вы такое говорите, — обиделся слегка Боря. — Будто мы петеушники или бедные студенты-провинциалы… Никаких игл, разумеется. Какое путешествие вам больше нравится?

— А какой есть у вас выбор? — задал я встречный вопрос. Главное мое условие — отсутствие игл — было соблюдено, и я несколько успокоился. Может быть, подумал я, путешествие мне даже поможет пережить этот период жизни.

— Можно совершить путешествие в красное царство, можно в белое, — пояснил Боря, мотнув головой в сторону, тем самым как бы давая понять, что «ключи царств» находятся поблизости и могут быть быстро приведены в действие.

— Белое я вам больше рекомендую, — пояснил он еще. — Это — полегче, и вы быстрее вернетесь из него.

— У нас что — мало времени? — спросил я.

— Нет, что вы, — ответил Боря. — Времени сколько угодно. Просто я подумал, что, может быть, вам с непривычки будет тяжело путешествовать в красное царство. Лучше начинать с белого.

Он встал, подошел к столу, выдвинул один из ящиков и достал коробочку. Коробочка была маленькая, квадратная.

Боря протянул ее мне, и я открыл ее. Внутри она была разделена перегородкой из картона на два отделения. Одно из них было наполнено красными таблетками, а другое — белыми, обычного вида, вроде аспирина.

— Вам принести воды? — поинтересовался Боря, все еще оставаясь хорошим хозяином. Я отказался, так как в моей чашке еще были остатки чая. Правда, он остыл, но для такого дела подходил наилучшим образом.

— Так что вы предпочтете? — задал вновь вопрос Боря, видя мою нерешительность. Я поднял к нему глаза и спросил:

— Я правильно полагаю, что мы закончили официальную часть нашей беседы? Больше вы ничего важного не имеете мне сказать?

— Мне кажется, что я сказал достаточно много важных вещей, — ответил Боря. — Вам так не показалось?

— Совершенно верно, — произнес я. Потом я помолчал и в сердцах добавил раздраженно: — Это все очень важные замечания и подозрения… Беда только в том, что мы ничего не можем с ними поделать. И потому все ваши мудрые мысли останутся невостребованными. Что мы с вами — милиционеры, что ли?

— Все-таки я счел необходимым рассказать вам об этом, — сказал Боря. — Как-никак, вы брат Васи. Поэтому я не мог скрыть от вас своих мыслей и догадок.

— Размышлений, — подсказал я ему.

— Можно назвать и так, — согласился Боря. — Это вам решать, что делать дальше со всем этим. Можете пойти в милицию и все это рассказать.

— А вы потом подтвердите свои слова? — спросил я. Боря кивнул, и лицо его приняло озабоченное выражение:

— Конечно. Но пойти вы должны сами, если хотите. Когда меня спросят, я готов подтвердить.

— Только Васе это не поможет уже, — произнес я. — Ну, возьмутся они за Ларису. И что?

— А я вас не уговариваю, — ответил Боря. — Поступайте, как знаете. Можете вообще не реагировать никак на мои слова. Будто бы я вам всего этого не говорил. Хотите?

— А вы хотите этого? — задал я встречный вопрос.

— Я не знаю, — признался мой собеседник мрачно.

— И я не знаю, — ответил я ему. Тогда мы посмотрели друг на друга и чуть улыбнулись.

— Не так-то просто — пойти и «заложить» человека, которого мы оба знаем уже давно, — прокомментировал Боря. — Все-таки Вася уже мертв и он любил эту Ларису. Это уже свершившийся факт. В этом мы уже ничего не сможем