10000 лет во льдах - Роберт Дункан Милн

соображал, как вытащить моего друга из его дилеммы. И я пришел ему на помощь. Я едва ли понимаю, как я мог опуститься или поддаться такому двуличию, но на самом деле, поскольку дело зашло так далеко, и изначальный облик моего друга был настолько изменен, что интеллигентная леди приняла его за его собственного сына, с которым она была помолвлена, и отвергла его объяснения, как нелепые, я чувствовал, что единственный путь, которого можно придерживаться, – это принять, подобно дипломатическим правительствам сегодняшнего дня, существующее положение дел на территориях их соседей. Поэтому, встав и посмотрев на часы, я сказал по-отечески:

– Я думаю, вы, молодые люди, прекрасно справитесь и без меня. У меня назначена встреча, которая займет у меня по меньшей мере полчаса, так что я уверен, вы извините меня.

И, взяв шляпу, я вышел.

Когда я вернулся, полчаса спустя, они ушли, и на столе осталась только записка от Вичерли, в которой говорилось, что он скоро свяжется со мной. С того дня и по сей день я ничего о нем не слышал, пока не получил это письмо, которое я сейчас вам зачитаю. Оно звучит так:

"УИЧВУД-ХОЛЛ, Норфолк, Рождество 1886 года.

Мой дорогой доктор:

Простите мой внезапный отъезд из Сан-Франциско по случаю, который вы хорошо помните, а также мое продолжительное молчание. Вы, без сомнения, задаетесь вопросом, как все обернулось со мной. Теперь я предлагаю полный отчет обо всех событиях с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Прежде всего, Герти – леди, которая тем утром прислала свою визитную карточку в ваш офис как "мисс Гертруда Тремейн", а теперь моя жена, – произвела ужасный шум, после того, как вы так заботливо и, я добавлю, малодушно ушли (сейчас она смотрит мне через плечо и заставляет меня вставить это последнее прилагательное), потому что я упорно говорил ей, что я старый, а не молодой мистер Вичерли. Даже когда я отвез ее на пароход из Японии и получил подтверждение от хирурга вместе со свидетельством о смерти бедного Стивена, она заявила, что все это был низкий заговор с моей стороны, и что хирург был в сговоре со мной, и что все, чего я хотел, это избавиться от неё, и что стыдно так поступать с бедной девушкой в чужой стране. Наконец-то я ее немного успокоил и предложил поговорить разумно. Мало-помалу и с помощью демонстрации нескольких безделушек и личных вещей, которые, как она знала, я постоянно носил, а также объяснения, насколько я смог, что лечение, которое я получил после несчастного случая, о котором она прочитала в вашем письме, привело к необычайным изменениям в моей внешности, она явно согласилась с тем, что я ей рассказал. Затем я заполучил капитанские, хирургические и корабельные свидетельства о смерти моего сына, данные под присягой перед нотариусом и все такое – поскольку теперь у меня начали открываться глаза на необходимость иметь документы, чтобы установить мою личность и доказать, что я не мой собственный сын, – мы отправились в Европу. Теперь, вы можете называть это как вам угодно, вы можете приписать это переливанию крови или искусству и хитрости Герти, но несомненно то, что, прежде чем мы преодолели половину Атлантики, я был по уши влюблен. И это не было односторонним романом, и к тому времени, когда мы добрались до дома, мы были помолвлены.

Вы можете подумать, что это несколько нетактично, но вы должны помнить, что такой старый чудак, как вы, сорока пяти лет, не ведет себя так живо, как мы, молодые парни двадцати восьми лет. Как я боялся возвращаться домой! Когда мы сели в экипаж, который ждал нас на вокзале, лакей, прикоснувшись к шляпе, выразил надежду, что я оставил своего отца в добром здравии и что он вполне оправился после несчастного случая. То же самое повторилось в доме. Моя мать плакала о возвращении своего внука, а моя сестра бросилась на шею своему племяннику. Даже со всеми документами, которые я привез с собой, со всеми протестами, которые я мог сделать, со всеми неоспоримыми доказательствами, предоставленными знанием обстоятельств, которые по природе вещей мой сын не мог знать; даже после всего этого я сомневаюсь, что они поверили до конца в мою историю. Что касается слуг и людей в поместье, с их стороны никогда не было ни малейших сомнений. Молодой мастер вернулся домой, а старый мастер попал в аварию во время охоты в Америке, в результате которой он умер. Это было ясно, как кристалл, для их простых умов, и любого, кто намекнул бы на иное, назвали бы дураком или сумасшедшим. Когда два месяца спустя мы с Герти обвенчались в деревенской церкви, я был доволен тем, что девять десятых присутствующих людей поверили, что Стивен Вичерли, который подписал реестр, был сыном человека, который стоял перед ними. И что толку переубеждать людей, которые не заинтересованы в этом вопросе? Это только затуманило бы их ум и омрачило бы их мысли предметом, который они не могли ни понять, ни принять. Поэтому я решил остаться Стивеном Вичерли-младшим, раз уж они так захотели. Герти присоединяется ко мне с добрыми пожеланиями и просит меня еще раз вспомнить о том, как трусливо вы бросили меня в беде тем утром в вашем офисе. Я скоро увижу тебя в Калифорнии, но больше никаких несчастных случаев с огнестрельным ранением в течение по крайней мере двадцати лет.

Твой друг,

СТИВЕН ВИЧЕРЛИ.

Постскриптум – Прилагаю два чека на 100 фунтов каждый для Фрица и Вильгельма."

– Вот! – сказал доктор, закончив чтение. – Что вы думаете об моей операции по переливанию крови?

1887 год

ЛЕД

Часть

I

. Десять тысяч лет во льду

Однажды днем, примерно в начале прошлого августа, когда я лениво прогуливался вдоль дамбы – кажется, восьмого числа, – наслаждаясь солнцем и вдыхая морской бриз, мое внимание привлекла необычная суета и суматоха на набережной второй секции. С того места, где я находился, я видел, что прилагались значительные усилия, чтобы перенести какой-то тяжелый предмет с судна, пришвартованного у причала, на сам причал. Подойдя ближе, я узнал по названию на корме, что судно было китобойным барком "Марион", и что предмет, который команда с помощью нескольких грузчиков прилагала такие усилия, чтобы вытащить на берег, был огромный прямоугольный блок, размером около девяти футов в длину и около четырех футов в ширину и толщину. Если бы это