Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

А какое это блаженство — мягкая прохладная постель, здесь-тоне страшно шевельнуться, простыня не промокнет от пота и не надо будетосторожно передвигаться на другое место, зная, что прежнее все равно непросохнет. Люк достал из своего чемодана плоский коричневый пакет, вынулпригоршню каких-то круглых вещиц и разложил в ряд на ночном столике.

Мэгги взяла одну такую штучку, повертела в руке. Спросила слюбопытством:

— Это что?

— Французский подарочек. — Люк успел забыть своерешение двухлетней давности не говорить ей, что он пользуетсяпротивозачаточными средствами. — Я сперва надеваю эту штуку, а уж потомможно и к тебе. Иначе, пожалуй, еще заведешь ребенка, а нам нельзя себе этогопозволить, пока у нас нет своего дома. — Он сидел на краю кровати голый,исхудалый, кожа да кости. Но синие глаза его блестели, он потянулся к Мэгги,сжал руку, в которой она все еще держала «французский подарочек». — Мы ужепочти у цели, Мэг, почти у цели! По моим расчетам, еще пять тысяч — и мы сможемкупить лучший участок, какой найдется к западу от Чартере Тауэрс.

— Тогда считай, что мы его уже купили, — очень спокойно,ровным голосом сказала Мэгги. — Я напишу епископу де Брикассару и попрошуу него эти пять тысяч взаймы. Он не станет брать с нас проценты.

— И не думай! — прикрикнул Люк. — Чертподери, Мэг, есть у тебя гордость? Мы свое заработаем, а одалживаться ни у когоне станем! Сроду я ни у кого в долг ни гроша не брал избрать не стану.

Она не слушала, только смотрела на него, глаза заволоклокрасным туманом. Еще никогда в жизни не испытывала она такой ярости! Врун,жулик, эгоист! Да как он смел так обмануть ее, лишить ребенка, морочить басней,будто он хочет стать скотоводом! Ему и так прекрасно живется с этим АрнеСвенсоном на рубке тростника.

Она и сама удивилась, как сумела скрыть бешенство, и опятьзаговорила о том, что лежало у нее на ладони.

— Объясни, что такое эти подарочки. Почему из-за них уменя нет ребенка?

Люк подошел, остановился у нее за спиной, и Мэггивздрогнула; он подумал, что его прикосновение ее волнует, но Мэгги понимала —ей противно.

— Ты что же, совсем ничего не знаешь, Мэг?

— Ничего, — солгала она; впрочем, о таком она иправда ничего не знала, не помнила, чтобы о таких штуках говорилось хоть водной книге.

Его беспокойные руки мяли ей грудь.

— Понимаешь, когда я… готов… без этого все остается втебе, и тогда получается ребенок.

Так вот оно что! Нашел защиту от детей! Жулик!

Люк погасил свет, увлек Мэгги на кровать, и очень скороМэгги услышала те же звуки, что тогда в гостинице в — Дании, и теперь поняла:он готовится. Жулик! Но как его перехитрить?

Она терпела, стараясь не показать, как ей больно. Почемудолжно быть так больно, если то, что они делают, вполне естественно?

— Тебе это не нравится, а, Мэг? — спросил потомЛюк. — Видно, ты совсем для этого не выросла, если тебе и сейчас такбольно, а не только в первый раз. Ладно, больше не буду. Ты ж не против, когдамне хватает твоих грудей, верно?

— Ох, не все ли равно? — устало отозваласьМэгги. — Если ты не будешь делать мне больно, пусть будет так.

— Маловато в тебе пылу, Мэг!

— Для этого-то?!

Но он уже опять воспламенился; целых два года у него не былона это ни времени, ни сил. Да, здорово это — быть с женщиной, волнующее изапретное удовольствие. Он вовсе не чувствует себя мужем Мэг, нет, это всеравно что развлекаться с девчонкой на выгоне где-нибудь за Кайнунским постоялымдвором или прижать к стенке стригальни заносчивую гордячку мисс Кармайкл.Грудки у Мэг что надо, крепенькие, как раз ему по вкусу, не зря она столькоездила верхом, и, честное слово, так даже лучше, пристроишься между ними — и ненужны никакие «подарочки». Эти французские штучки сильно мешают наслаждаться, абез них нельзя: того и гляди нарвешься.

Лежа навзничь, он привлек к себе Мэгги, присосался к еегруди. Невыразимое презрение поднялось в Мэгги; мужчины просто смешны, в такиеминуты они и на людей-то не похожи. Вот он совсем себя не помнит, мнет еелапами и урчит, точно какой-то громадный котенок сосет кошку… И вдруг онаощутила бедром то самое, на сей раз ничем не защищенное.

Все, что происходило, ничуть не волновало Мэгги, мыслиоставались ясными. И ее осенило. Медленно, незаметно она передвинулась поближек нему — и стиснув зубы, задержав дыхание, чтобы не изменило мужество,соединилась с ним. Да, больно, но, оказывается, и вполовину не так больно, какпрежде. Так все гораздо легче и терпимей.

Люк открыл глаза. Попытался оттолкнуть Мэгги, но… Божемилостивый, ничего подобного он еще не испытывал! Никогда прежде он не был сженщиной без этой помехи, он и не подозревал, как велика разница. И у негонедостало сил ее оттолкнуть, ему было уже не до прежнего удовольствия, подконец он даже обнял ее и крепче прижал к себе. Мужчине не к лицу стонать икричать, но он не удержался и после всего нежно поцеловал жену.

— Люк…

— Что?

— Почему нельзя всегда так?

— Нам и сейчас нельзя было так делать, Мэг, и, ужконечно, больше нельзя. Я не успел удрать…

Мэгги наклонилась над ним, погладила его по груди.

— Ох, Люк, пожалуйста! Так гораздо лучше и почти небольно. Я осторожна, все обойдется. Пожалуйста!

Найдется ли на свете человек, способный устоять, когда емутак убедительно предлагают вновь испытать несказанное наслаждение? Люккивнул, — уступая соблазну, точно праотец Адам, ибо в эту минуту он зналгораздо меньше, чем Мэгги: она уже понимала, как его перехитрить.

— Наверно, ты права, а мне куда приятней, когда ты непротив. Ладно, Мэг, вперед будем делать по-твоему.

И Мэгги, довольная, улыбнулась в темноте. Так-то, мой милый,я тебе покажу! Ты у меня дождешься, Люк О'Нил! Осторожна, ха! Жива не буду, аребеночка рожу!

Здесь, вдали от жаркой, удушливой сырости прибрежных равнин,Люк быстро поправлялся. Он ел с аппетитом, начал прибавлять в весе и уже непугал неестественной худобой, с кожи слиняла болезненная желтизна, и она сновастала смуглой. И при том, как пылко и охотно отвечала теперь Мэгги на еголаски, оказалось не слишком трудно уговорить его вместо двух недель, как былозадумано, провести на отдыхе еще и третью неделю, а там и четвертую. Но наисходе месяца он взбунтовался.

— Хватит, Мэг. Я опять здоров, как бык. А мы с тобойведем роскошную жизнь и зря тратим деньги. И я нужен Арне Свенсону.

— Может быть, передумаешь, Люк? Если ты всерьез хочешькупить ферму, можешь купить ее хоть сейчас.