Восточная стратегия. Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

Виктор сделал несколько движений, как будто в самом деле собирался броситься в воду, но потом стал дурачиться, щипая Алену и убегая от нее. Он попробовал вовлечь в импровизированную игру Оксану, но та оставалась невозмутимой. Как и Игорь, скрестивший руки и героической позой походивший на египетского фараона, которого у воды священного Нила развлекали подданные. А еще Игорь подумал, как сильно отличаются две девочки, делящие комнатушку в общежитии. И какие, верно, различные у них будут судьбы. А ведь и он с братом словно с разных планет… От этой пронзившей его мысли Игорю на мгновение стало горько и одиноко. Но каждый рожден, чтобы нести свой собственный крест. Так было, есть и будет!

3

Братья вернулись домой, когда уже стояла ночь. Кажется, не было ничего необычного в том, что они не разговаривали между собой о девушках. Виктор некоторое время ждал вопросов, но Игорь так ничего и не спросил. Словно пять лет разницы в возрасте возвели между ними китайскую стену, разделяющую разные поколения и разные судьбы. Младшему хотелось жить веселой и необременительной жизнью, дышать полной грудью, старший за пять лет испытал столько, сколько другим не удается познать за всю жизнь. Дома оба отмахнулись от родительских расспросов и быстро разошлись по комнатам просторной отцовской квартиры.

Игорь долго не мог уснуть, думая о том, что он в свои двадцать пять лет ни разу не имел серьезных отношений с женщиной. Почему так случилось? Он давно перешел в ту хмурую категорию мужчин, для которых флирт имеет все меньше значения и не приносит восторженной радости, свойственной пылкой юности. Ему и раньше в отпусках случалось совершать попытки завоевать сердце какой-нибудь грудастой красавицы с вызывающе яркими губами и покачивающейся походкой. Но уже после нескольких минут общения, после немногих сказанных слов приходило понимание, что контакт с душой невозможен. Даже на войне он избегал становиться циником, женские же циничность и глупость вызывали у него сначала неприятие, а затем и презрение. А потому в общении с такими женщинами он, за редким исключением, не мог заставить себя даже довести отношения до постели – на одну ночь, разумеется. А когда это случалось, за удовлетворенностью плоти стояла неудовлетворенность души, что потом долго не давало ему покоя. Игорь не переставал удивляться, как за иным симпатичным лицом и ресницами сказочной Мальвины прячется духовный урод. Он даже не примерял таких девушек на себя, ибо осознавал невозможность совместной жизни. «Если в оранжерейных условиях города с такой особой точно будут проблемы, то как она поведет себя где-нибудь в Гяндже или Фергане?» – спрашивал он себя, и разочарование неизменно росло.

На первый взгляд, военные создают свои семьи очень странно. Пылкими юношами они легко обещают достать с неба сверкающие звезды, вырвать с них тайну мерцания, испытывая ощущения ювелира, который способен огранить любой алмаз. Но проходит время, и офицеры, за редким исключением, становятся иными – роскошные красавицы и умелые искусительницы быстро перестают их привлекать. И за этим стоит зрелая рассудительность: с определенного времени им необходима подруга жизни, а не разодетая куколка, в которой можно быть уверенным лишь до первого жизненного поворота. В офицере больше, чем в ком-либо ином, проявляются две ипостаси мужчины: завоевателя и единоличного обладателя. И если для городского ловеласа присутствие рядом с ним броской красотки является подтверждением его мужских достоинств, то настоящие полководцы предпочитают владеть собственной армией, собственной женщиной, и при этом женская красота для них не является мерилом. Игорь относил себя именно к числу потенциальных полководцев. Он рассматривал женщину совсем не так, как разглядывают драгоценный камень. Сексуальная привлекательность, способность любвеобильной самки блистать, как он полагал, не имели для него значения. Он был готов ощутить глубину личности, если, конечно, такая глубина существовала.

Первая встреча с простенькой девушкой почти не взбудоражила его закаленную психику, не возбудила никаких переживаний. Игорю немного запала в память лишь странная дуга ее губ с опущенными вниз кончиками. Из-за этого Оксана казалась ему дымчато-задумчивой, витающей в облаках, порой отсутствующей и рассеянной. Но, размышлял он, что-то есть в этом печальном ребенке. И раз уж он в отпуске, то почему бы не попытаться выстроить хоть несколько ступеней в шаткой лестнице новых отношений? С этой мыслью Игорь и уснул…

4

Проснулся он совсем другим человеком: на смену вялости пришли осмысленная решимость и дерзость. Как всякий завоеватель, он начал с плана, пункты которого должен был выполнить так же точно, как пункты наступления из Боевого устава ВДВ. Оставив в покое повесу-брата, он самостоятельно предстал перед Оксаной почти тотчас после занятий в институте, предусмотрительно одарив шоколадкой и респектабельной улыбкой толстую неряшливую вахтершу, которая превратилась в преданного ангела-хранителя Игоря и, кажется, даже потеряла часть своей природной тучности. Принеся в студенческую комнатушку коробочку сладостей «для девочек», он тихо, но весьма настойчиво увлек Оксану в кино. Та не противилась, но заняла позицию наблюдателя. На следующий вечер они исследовали центр города, а еще через день он забрал ее прямо с занятий, чтобы показать зоопарк. Показать – это было слишком громко сказано, так как сам он лишь слышал о зоопарке от Виктора. Но раззадоренное весной солнце позволяло импровизировать, и даже жуткое зловоние возле некоторых клеток не помешало развитию его внезапно открывшихся способностей к юмору, сметным замечаниям и тонкой иронии. Игорь высмеял тощего облезлого и довольно несчастного волка и восхитился многочисленными достоинствами круглорогого муфлона, вызвав наконец ее беззаботный и по-детски наивный смех. Он даже удивился тому, какое колдовское очарование придала радость ее лицу; изменилась форма губ, а показавшийся ряд крепких белоснежных зубов подчеркнул ее здоровье. Правда, в спутнице Игорь все еще обнаруживал слишком мало желания уменьшить дистанцию. Не столько между их телами, сколько между душами. Эмоциональная связь устанавливалась с небывалым трудом, гораздо легче Игорю представлялся захват какого-нибудь аэродрома или отчаянной группы экстремистов. Если он быстро осмелел, крепко схватив поводья инициативы, то она не переставала дивить его фатальной зашоренностъю сознания, пугливостью. Ему нравилось, когда в троллейбусе не хватало места, и при резких поворотах он на правах мужчины поддерживал ее за талию. Кажется, ей эти прикосновения были по душе, она не отстранялась, хотя и не делала движений навстречу. Наконец однажды, когда они сидели в пустом ночном автобусе, в момент резкого поворота ее буквально бросило на Игоря, и на одно мгновение он ощутил ее тревожное, горячее, трепещущее, спелое тело, и яркое впечатление впервые разлилось блаженством по его разбуженной плоти.

Порой Игорь мысленно сравнивал себя с бравым гусаром или с хитрым фавном, настойчиво обольщающим невинную нимфу. Роль последнего и нравилась, и пугала, так как девушка с каждым днем казалась ему серьезнее, чем он мог предположить в самом начале. В самом деле, теперь Оксана виделась ему жрицей очага, и жертвенный огонь непрестанно горел в ней, как бы ведя по жизни. Их беседы стали оживленнее, эмоциональнее и интереснее, и иногда Игорю мерещилось, что он просто пробуждает ее от длительной спячки. За считаные дни неразговорчивая, безучастная и порой даже неулыбчивая Оксана заметно преобразилась. Она перестала бояться взрослого фронтовика, в девушке вдруг отрылись целеустремленность, желание жить достойно. Игорь почувствовал в девушке глубоко заложенную установку, некий священный защитный слой, уберегающий от жизненной коррозии. Как-то, думая о новой знакомой, он решил, что с такими, как она, невозможно иметь сиюминутные отношения, на таких обычно женятся…