Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов

Противники обменялись угрозами.

«Горе тем, кто станет на моем пути!» – угрожающе заявил Наполеон, уводя свои войска из Москвы. Несомненно, он имел в виду прежде всего Кутузова, который не только не принял его предложения о мире, но и одобрил в разговоре с Лористоном партизанскую войну, заявив о решимости бороться до полного изгнания наполеоновских войск из России: «Наполеон слишком привык к коротким кампаниям! Здесь ему – не Европа! Это – Россия! Вот выпадет снег – тогда посмотрим, кто чего стоит!» Кутузову вторит человек, сполна познавший все ужасы Русского похода 1812 г., врач 84-го пехотного полка IV пехотного корпуса наполеоновской армии де ла Флиз: «Ошибки Наполеона в эту кампанию были различные и неисправимые. Он вступил войной в страну, не имея понятия ни о нравах, ни о характере русских». Точнее и не скажешь.

…Кстати, в русской армии кое-кто уже посчитал, что Наполеон теперь не представляет опасности. Но Кутузов лучше многих понимал, с кем имеет дело, и, когда какой-то молоденький свитский офицер пошутил над Наполеоном, Кутузов сурово оборвал его: «Молодой человек, кто тебе позволил так отзываться о величайшем полководце?»…

В штабе Кутузова внимательно следили за маневрами Наполеона. Получив от партизан Дорохова первые сведения о выходе наполеоновской армии из Москвы, а затем от Сеславина уточненные данные о направлении движения французов, русский полководец 11 октября также двинул армию к Малоярославцу наперерез Наполеону. Решено было не пустить французского императора в богатые южные российские губернии и вынудить к отступлению по разоренным землям вдоль Смоленской дороги.

15-тысячный корпус генерала Дохтурова, шедший в авангарде русской армии, 12 октября вступил в Малоярославец, расположенный в 120 км к югу от столицы на крутом правом берегу реки с поэтичным названием – Лужа. Русский генерал понимал, что сдержать его силами всю французскую армию будет почти невозможно – те выложат все свое умение и всю ярость обреченного, но еще имеющего надежду вырваться из России все еще боеспособного войска. С другой стороны в город уже входили передовые части французской армии под началом пасынка Наполеона Евгения Богарнэ (Эжена де Богарнэ).

…Между прочим, командир авангарда Евгения Богарнэ генерал Дельзон со своей дивизией оказался в предместьях Малоярославца еще вечером предыдущего дня, но не решился его занять на ночь, хотя по городу шныряли лишь казачьи патрули. Оставшись на ночь в пригороде Малоярославца, Дельзон лишил своего патрона возможности первым занять стратегически важный город для броска на Калугу и неразграбленную Калужскую область. Эта ошибка дорого обойдется всей Великой армии…

На улицах Малоярославца завязался жаркий встречный бой. Полем сражения стали городские кварталы. Это затрудняло действия войск и делало битву особенно кровопролитной. Коннице не было места, картечь била в упор, солдаты шли в штыки, врукопашную. Через некоторое время Дельзона поддержала дивизия генерала Бруссье, и превосходящие силы неприятеля выбили корпус Дохтурова из Малоярославца. Но на помощь ему уже спешил корпус генерала Раевского. В результате дивизия Дельзона была почти полностью истреблена, а сам генерал и его брат-полковник погибли, дивизия Бруссье понесла большие потери и ее пришлось вывести из боя.

Когда подошли главные силы французской армии, Наполеон бросил в бой мощные корпуса маршалов Даву и Нея, и им удалось во второй раз захватить Малоярославец. Но дальнейшее продвижение французов было остановлено смелой контратакой отборных частей русской армии во главе с генералами Коновницыным и Бороздиным. В зависимости от того, кто получал свежие подкрепления, противники то теряли город, то отбирали обратно: картечь и штыки опрокидывали то тех, то других! Восемь раз город переходил из рук в руки! В 23 часа лишь ночной мрак остановил сражающихся.

Наполеон остался в Малоярославце, а Кутузов отошел на его южную окраину. В том жарком бою русские потеряли более 6 тыс. человек, а французы – менее 5 тыс. (По другим данным, картина потерь выглядит совершенно иначе: русские – ок. 3 тыс., тогда как французы – 5 тыс.) Сражение за Малоярославец явилось для обеих армий пробой сил. Кутузов понял, что большое дело затевать еще рано, поскольку «солдаты, среди которых было много рекрутов, еще не были готовы полностью и погибло много офицеров». Наполеон убедился, что русская армия окрепла и пробиться на Калугу силой мало надежд: Кутузов занял исключительно выгодную позицию на высотах и за Немцовским оврагом. К тому же у русских было 90 тыс. против 70 тыс. Великой армии, которой явно не хватало кавалерии и артиллерии. Недаром Михаил Илларионович поспешил доложить царю, что «завтра, я полагаю, должно быть генеральному сражению, без коего я ни под каким видом в Калугу его не пущу». Неудача французов в жестоком бою под Малоярославцем означала очень многое: у наполеоновской армии была окончательно вырвана инициатива, произошел коренной поворот в войне.

Наполеон не мог не понимать, что новое сражение может кончиться для французской армии катастрофой. Попытка польского корпуса Понятовского обойти Малоярославец у Медыни получила жесткий отпор от казаков Платова. А посланный в разведку осторожный и рассудочный маршал Бессьер вернулся с неутешительными сведениями. По его твердому мнению, в случае наступления на юг придется шаг за шагом пробиваться с тяжелыми боями. Наполеон неохотно согласился с ним и склонился над своими картами.

Ночью в небольшой деревушке Городне французский император собрал военный совет, в котором участвовали наиболее близкие ему военачальники: Даву, Мюрат, Бессьер и Эжен де Богарнэ. Спорили долго, но так и не пришли к единому мнению, и наутро император лично отправился на рекогносцировку. С небольшим конвоем Бонапарт чуть не попал в лапы к шести казачьим полкам генерал-майора А. В. Иловайского 3-го. На некоторое время с немногочисленной охраной Наполеон оказался в полном окружении. Большинство очевидцев утверждали, что небольшой эскорт, окружив французского императора, принял бой. Казаки явно могли его захватить в плен, если бы не самоотверженность подоспевших польских улан, да донцы не польстились бы на французский обоз, проходивший неподалеку, и не кинулись его грабить. Чудом спасшийся Наполеон вернулся в Городец, но затем все же довел рекогносцировку позиций до конца.

Вечером он снова вызвал маршалов на совет. На этот раз прений не возникло – движение на Калугу с ее пищевыми складами невозможно. Никогда прежде маршалы не видели своего императора таким растерянным. Схватившись обеими руками за голову, он неподвижно сидел, облокотясь на стол, устремив взор на карту. Всю ночь Наполеон провел в мучительных размышлениях: этот судьбоносный эпизод доходчиво отразила мастерская кисть известного русского живописца-баталиста В. В. Верещагина…

«Эта каналья Кутузов не получит от меня новой баталии», – в сердцах заявил он на следующий день. Многолетний боевой опыт предостерег его от этого рискованного шага. Впервые в жизни Наполеон отказался от генерального сражения: в случае поражения катастрофа наполеоновской армии была неминуемой. Прорваться на Ново-Калужскую дорогу и выйти в неразоренные южные области России, а самое главное, уйти от холодной и суровой наступающей зимы в мягкую позднюю осень ему не удалось. Оставался один путь – назад, на Смоленск, через Можайск, по той же Старой Смоленской дороге, по которой французы пришли к Москве. Если тактически Бонапарт выиграл у Кутузова (он вытеснил русские войска из Малоярославца), то Михаил Илларионович взял стратегический реванш: в первый раз за русскую кампанию Наполеон повернулся спиной к русской армии. Выгнанная на Старую Смоленскую дорогу наполеоновская армия вытянулась в одну огромную колонну…