Анна Иоанновна - Игорь Курукин

Однако осуществить эти планы в полной мере не удалось. Статус великой державы, поддержка союзной Австрии и военные кампании в Польше и на юге не давали возможности снизить расходы на дипломатию и армию: планировавшееся почти десятипроцентное сокращение численного состава подразделений было компенсировано созданием новых частей. В 1735 году войска были выведены из завоёванных Петром I иранских провинций, и часть полков Низового корпуса расформирована. Но к 1736 году общая численность армии не уменьшилась, а увеличилась с 227 960 до 240 405 человек за счёт созданных для службы на пограничных Украинской и Ново-Закамской укреплённых линиях ландмилицких и драгунских полков из местного населения. Кроме того, были сформированы Уфимский и Оренбургский драгунские гарнизонные полки для охраны порядка на осваиваемых территориях и такой же полк в Сибири «из тамошних дворян, казаков и их детей». Начало Русско-турецкой войны положило конец попыткам сдерживания военных расходов.

Советские историки давали реформам в послепетровской армии главным образом отрицательные оценки: «возвращение к прошлому», утверждение «плацпарадной муштры», копирование немецких образцов. В то же время военные историки XIX века оценивали их более дифференцированно. Бурхард Христофор Миних, образованный и способный офицер (хорошо знал латынь, французский язык, математику, инженерное дело), с шестнадцати лет служил во французской, австрийской, польской и нескольких германских армиях, сражался под знамёнами принца Евгения Савойского в Войне за испанское наследство. Пётр I взял его на службу в 1721 году генерал-майором, но Использовал в качестве опытного строителя. При Анне честолюбивый Миних получил возможность реально возглавить всю военную машину России.

Ему удалось объединить в рамках Военной коллегии громоздкую систему управления — семь канцелярий и контор. Основанный по его инициативе Шляхетский кадетский корпус стал не только школой подготовки офицерских кадров, но и одним из важнейших учебных заведений России той эпохи. На командные должности запретили назначать неграмотных, вновь открылись гарнизонные школы. Из артиллерийского полка был выделен самостоятельный Инженерный корпус, состоявший из сапёров, минёров и понтонёров.

Созданная в 1732 году Воинская морская комиссия вместе с Сенатом пришла к выводу о необходимости отказаться от петровской программы строительства больших военных кораблей в запертом Балтийском море. В сенатском докладе флоту отводилась более реалистичная вспомогательная роль — оборона побережья от наиболее вероятного противника, Швеции; «по пропорции опасности» строить надлежало преимущественно средние 66-пушечные корабли. Однако нельзя говорить о каком-либо упадке флота. Строительство кораблей шло при Анне интенсивнее, чем в последующее царствование Елизаветы; именно тогда была создана Архангельская военно-морская верфь — вторая кораблестроительная база флота. Всего же только для Балтийского флота было построено около сотни судов и галер. По «ведомости о корабельном флоте» от 23 октября 1740 года в строю находилось 22 170 моряков и 40 военных судов, в том числе стопушечный, семидесятипушечный, девять 66-пушечных и девять 54-пушечных линейных кораблей и десять фрегатов. А вот при Елизавете Петровне в 1750 году в море могли выйти только 17 военных кораблей.

Строительство укреплённых линий потребовало огромных средств и не всегда могло предотвратить татарские набеги — например зимой 1736/37 года на Украине. Новые правила предусматривали преимущественно обучение неприцельной стрельбе в ущерб штыковой атаке. Увеличение артиллерийского парка снизило его мобильность и привело к разномастности калибров пушек. Пожалуй, полезным нововведением стали только три гусарских полка. Миних считал, что решающую роль в победах Евгения Савойского над турками сыграла тяжёлая кавалерия (рейтары и кирасиры), поэтому в 1731 году переформировал три драгунских полка в кирасирские. Рослых лошадей для них ввозили из Германии. Появление кирасирских полков способствовало улучшению конезаводства, но обходились они весьма дорого и оказались бесполезными против турок и татар.

Названные меры вроде бы свидетельствовали о стремлении быстрее «европеизировать» русскую армию. Но это было не всегда разумно, как и введение новой формы и «пуклей с косами»: в армии появились манжеты, «штиблеты» (холстинные гетры); длинные косы светлых париков рядовые должны были оплетать чёрной кожей, офицеры — такого же цвета лентой. Для нижних чинов пудра на париках заменялась мукой, которую накладывали, размешав в воде, чтобы при затвердевании она держала форму причёски. Введение прусских мундиров не учитывало климата. Кажется, на склоне лет это понял и сам Миних — вернувшись из сибирской ссылки, он советовал Петру III не вводить в русской армии прусские мундиры.

Так или иначе, эти реформы закрепляли взятый при Петре I курс на строительство военной империи. К концу правления Анны армия составляла почти семь процентов населения, в полтора раза превосходя по численности торговцев и ремесленников. Слабость русской экономики делала давление армии на государственный бюджет более тяжёлым, чем в любой другой европейской стране той эпохи.

Не удалась и реформа Сената. Образованные департаменты скоро превратились в канцелярские отделы для предварительной подготовки дел к слушанию, а уже в 1731 году вообще исчезли. Провозглашённое указами императрицы Генеральное межевание было свёрнуто не начавшись; возможно, правительство не смогло найти достаточного количества компетентных руководителей и исполнителей масштабной работы.

Безрезультатно завершились при Анне Иоанновне усилия по составлению новых штатных расписаний учреждений. Сенат обсуждал этот вопрос в 1732-м, потом в 1734 году, после чего он был отложен; только в 1739 году в Кабинет министров были переданы штатные расписания некоторых коллегий и контор. Кабинет вернул их на доработку, которая так и не закончилась до конца царствования. Как видно из сенатского доклада, централизация противоречила ведомственным интересам; Военная коллегия, Соляная контора, Генерал-берг-директориум, Медицинская коллегия и все дворцовые ведомства получили право самостоятельно утверждать свои штаты.

Правительственные решения воспроизводили уже опробованные меры: сокращение штатов в коллегиях, слияние учреждений (Берг- и Коммерц-коллегий), уменьшение жалованья «приказным» на треть, выдачу его «сибирскими товарами» или запрещение получать деньги до окончания расчётов с армией. Такое «удешевление» госаппарата замыкало порочный круг и оборачивалось проблемой хронической недостачи подготовленных кадров. Донесения больших и маленьких администраторов в Кабинет министров по-прежнему содержали жалобы на нехватку «подьячих». Чиновники еле-еле могли обеспечить текущее управление и не имели возможности заниматься выработкой государственной политики — для этого приходилось постоянно создавать вневедомственные комиссии.

Выход из этого тупика обычно отыскивался по принципу тришкина кафтана: «приказных» забирали из одного места и перебрасывали в другое, где в данный момент нужда в них была самой острой. Поэтому случались ситуации, когда первые сановники империи лично перемещали подьячих из Ямской канцелярии в Тайную или решали, где именно надлежит работать секретарю Петру Зелёному, поскольку на него претендовали сразу две конторы. В итоге приняли соломоново решение: «…в Провиантской канцелярии… быть в неделе по 2 дни, а прочие 4 дня быть в Генеральном кригс-комиссариате». Московский генерал-губернатор Г.П. Чернышёв оправдывал своё «слабое управление» прежде всего тем, что «секретари и подьячие лучшие разобраны, а именно, в Камор-коллегию и другие места взято сорок два». Новгородский вице-губернатор А.Ф. Бредихин просил о срочной присылке в губернию не менее сотни «приказных служителей», поскольку имевшихся постоянно забирают «в разные команды». На подобные просьбы Кабинет отвечал отказом — присылать было некого.