Копье и кость - Анастасия Машевская

Впрочем, молодой тан Дайхатт неделей раньше, оставив войска на попечение двоюродного брата и проверенных генералов предшественника, сам отправился в столицу Яса. Когда в недавнем сражении погиб его отец, он наконец получил возможность действовать по своему усмотрению и спросить раманов Яса в лоб: что, в конце концов, происходит?

Всего за три недели отрядам Бану удалось перехватить несколько караванов дома Аамут, двух ахтанатов, пару лазутчиков с ценными сведениями, а разведка под командованием Юдейра смогла проследить тайные пути сообщения и вызнать несколько тайных мест в Зеленом танааре, включая особенности ландшафта, столь ценные для планирования битв. Если прежде ситуация напоминала Бансабире паучью сеть, то теперь, скорее, львиную охоту. В одних ситуациях на поимку врага или добычу сведений были нацелены все отряды в отдельности, в других (например, в случае с ахтанатами) группы бойцов действовали как единый отлаженный механизм. Неудивительно – ведь во главе мелких отрядов Бану поставила оставшихся сотников собственного подразделения, Ула с его умением видеть выходы в безвыходных ситуациях и Бугута с его быстроногими бойцами. Все они отлично координировались через таншу, занявшую позицию в центре с летучей сотней Дана Смелого.

Бану Кошмарная применяла все, в чем была действительно хороша, распространяя излюбленные навыки на масштаб целой армии: молниеносную жалящую технику ножей, гибкость построений, легкость бросков, скорость подмоги. Она использовала все, чтобы задрать последнюю жертву – самую большую и жирную в этой войне. Так львицы кидаются на громадного буйвола, нанося ему меткие смертельные раны, падая, вновь взметаясь в прыжке кошмарной силы, цепляясь клыками и когтями за твердую толстую шкуру, и наконец, отдирая куски от умирающего, но еще живого туловища.

Сунуться в земли Зеленого танаара, который все десять лет сторонился битв, избирая только оборонительную тактику, поддерживая Шаутов продовольствием и деньгами и предлагая убежище в разное время для алых и оранжевых, Бану в нынешнем положении не решалась. В судьбоносном рывке нельзя надеяться на удачу – ее надо сотворить своими руками, поострее заточив меч и понадежнее укрепив щит.

Именно поэтому Бансабира, собрав все необходимые «трофеи», отослала приглашения десяти танам: кажется, настало время встретиться в Гавани Теней и унять все споры, разрешив тяжбы за земли, реки, войска, крепости. К тому же у нее на руках неоспоримые доказательства причастности ко всему этому разбою раману Тахивран и рамана Кхазара, которые она с радостью предоставит другим танам.

Юдейр оставил послание из цветных камней, из которого было ясно, что шпионы проникли в Гавань Теней и в крепость тана Аамута, защитника Зеленого дома. Все приготовления оказались закончены. Бансабира взяла двести человек, часть из которых переодела в одежды последних захваченных караванщиков, нагрузила обозы и беспрепятственно вошла в Зеленые земли, оставляя открытыми проходы для оставшейся части армии.

Бансабира смотрела на окрестные цветущие луга с ненавистью. Мало того что здесь, в южной полосе, природные условия холят местных жителей круглогодично, согревая солнцем и сдобряя водами недалекого Великого моря, так еще и вид эти земли имеют, мягко сказать, пышущий здоровьем. Будто, перешагнув границу Зеленого танаара, Бану попала в совершенно другую страну. Так просто не может быть, мысленно терзалась танша. Как Праматерь это допустила? Как допустила существование этого не тронутого войной острова жизни среди руин и пепелищ целой страны?!

Если прежде Мать лагерей сомневалась в выбранном пути, коря себя за недостойность действий исподтишка, то сейчас все в ее груди пылало гневом. Абсолютно все равно, праведным или нет – она просто искренне верила, что люди, которые так бесстыдно наживались на чужом горе, не заслуживают права умереть в сражении, как велит Мать Сумерек.

Никаких поединков, никаких битв – заколоть во сне, отравить за ужином, пристрелить во время прогулки. От такого приказа Бану удержал только Гистасп. Она не говорила о планах и намерениях, но командующий знал таншу достаточно хорошо, чтобы прочесть это и по бесстрастному лицу, и в моменты, когда Бану думала, что ее никто не видит, по безумным глазам.

Вся спальня оказалась заполнена незнакомыми людьми: одни были в доспехах, другие в простой черной форме и сапогах с мягкими подошвами, которые не шумят при ходьбе.

Тан Тахив Аамут вскочил с постели, нервно оглядываясь, и кричал, надеясь узнать, что происходит. Тану Амиран подобралась и судорожно жалась к мужу, перепуганно обводя разбойников взглядом. Бансабира смеясь вошла в комнату. Уселась в роскошное мягкое кресло, обитое дорогим зеленым сукном и явно принадлежащее здешнему владыке. Тан Тахив велел схватить Бану, но не шелохнулся ни один боец. Стража, разбалованная деньгами, вином и женщинами, легко продается и покупается. Кстати, за их же, Аамутов, золото, которое Бану забрала в захваченных караванах.

Смекнув происходящее, Аамут – толстощекий, большой, лысый – зашелся в проклятиях, называя маленькую таншу продажной сукой, дрянью, мерзавкой. Бансабира, потянувшись, усмехнулась: неужели все дело в том, что она нашла среди людей Аамута тех, кого всегда обделяли при дележке? Или мерзавка потому, что те, кто был пресыщен щедростью Зеленого дома, перестали обращать внимание на то, из чьей именно руки им перепадают блага?

Тану Амиран только крепко хваталась за руку мужа, пытаясь сказать хоть что-нибудь. Бансабира наблюдала, наигранно подняв брови, – н-да-а, если именно такими немощными мышами раману Тахивран надеется со временем видеть всех танш этой страны, Яс за четверть века завоюют какие-нибудь жалкие Бледные острова или наемники из Ласбарна. Некоторых телохранителей это позабавило, они коротко хмыкнули.

– Знаете, я вот выросла вдалеке от дома, но все же имею представление, что значит быть таном, – сообщила Бану хозяевам замка. – Согласитесь, десятки тысяч людей платят вам налоги только для того, чтобы при атаке со стороны вы могли взять из них тридцать сотен и сокрушить вражеское войско числом в тридцать тысяч. Но, кажется, вы ни разу не дали им этого понять, так что некоторые оказались рады открыть моим людям ворота.

Мать лагерей размяла шею, поерзала в кресле, наслаждаясь его мягкостью, вальяжно закинула ногу на ногу. Несколько человек продолжали держать тана и тану под прицелом арбалетов. Остальные стояли с мечами наголо. Набравшись мужества, тан Тахив истошно стал звать своих командующих. Гистасп, хмыкнув, предложил Аамутам принести головы их генералов. На них еще наверняка даже глаза не ввалились.

Шестидесятилетняя Амиран, вздрагивая, присмотрелась к непрошеной гостье, напрягая зрение. Светлые волосы, рост выше среднего, нахальные глаза – все как молва разносит.

– Ты… ты Бану Кошмарная? – шипящим от ненависти шепотом спросила женщина.

Бансабира безо всякого интереса подперла голову рукой, опираясь на подлокотник:

– Именем «Бану» меня зовет только семья и кое-кто из друзей. А что до кошмарной, право, как вам не стыдно? – Она покачала головой. – Все мои офицеры мужчины, и еще ни один не назвал меня уродиной. Или в вас говорит зависть?