К чужому берегу. Предчувствие. - Роксана Михайловна Гедеон

жизнью для спасения меня и нашего брака. Его заслуга в рождении Реми Кристофа была чуть ли не равна моей собственной. За появление на свет сына он тоже едва не заплатил жизнью. И вот — в нашем союзе снова тайны, косые взгляды, недомолвки, охлаждение… Всегда ли так бывает у супругов? Самое ужасное то, что все это появилось во многом по моей воле!

«Как хотелось бы вновь оказаться под защитой мужа… — подумала я, бесцельно глядя в окно, за которым сгущалась тьма парижской ночи. — Пусть даже этот муж порой груб и порой пьет. Все равно, лучшего мужчины нет на свете. Нет более верного и более преданного… Он готов пожертвовать собой ради семьи. А я…»

От этих мыслей меня отвлек внезапный скрежет ключа в замке. Потерянная, я не сразу сообразила, что это значит. Неужели Келли снова явилась? Но ведь только светает. Вряд ли она стала бы посылать письмо, не дождавшись рассвета. И только потом, услышав чьи-то шаги, удаляющиеся от моей двери, я поняла: меня заперли.

Закрыли на замок снаружи!

Мгновение я стояла, как соляной столб, не в силах осмыслить все это. Что за чертовщина? Кто посмел?! Потом, подскочив к порогу комнаты, изо всех сил затрясла ручку двустворчатой двери. Так и есть! Я — под замком!

— Что происходит?! — крикнула я так громко, как только позволяли легкие.

Шаги человека, который запер меня, затихли где-то неподалеку. Казалось, этот негодяй прислушивается, ему интересно, что я сделаю, как отреагирую. В бешенстве я пнула дверь ногой, потом забарабанила кулаками в полотно двери, рискуя до крови разбить костяшки пальцев. Вся моя итальянская горячность в этот миг всколыхнулась во мне. Черт возьми, всему есть предел! Никто не вправе со мной так обращаться!

— Немедленно откройте! Проклятье! Не то я разнесу весь дом!

Шаги вернулись ко мне — шаркающие, семенящие, из чего я смогла заключить, что, вероятнее всего, это женщина. А потом я услышала и голос — скрипучий, надменный, с четкой артикуляцией:

— Прекратите, мадам! Для сумасшедших существует Сальпетриер[70]. И ваше положение таково, что вы вполне можете заслужить туда поездку!

Я узнала этот голос. Он принадлежал Шарлотте, пожилой экономке Талейрана. Она, казалось, всегда недолюбливала меня: чопорная ханжа считала, вероятно, что мне слишком везет по жизни, причем незаслуженно.

— По какому праву вы все это творите?! — вскипела я. — А ну-ка, откройте дверь! И марш за мадам Грант, живо!

— Я выполняю распоряжение его сиятельства, мадам, — высокомерно сообщила мне старуха. — Это его мнение: вам надлежит успокоиться. Что до мадам Грант, то несколько последующих недель она проведет в замке Бри. В долине Марны чудесный воздух, и мадам Грант будет не до вас.

Как во сне, в моей голове мелькнуло воспоминание: эта старуха уже один раз запирала меня! Это было три года назад, в доме Талейрана в Нейи. Тогда я тоже оказалась под замком — правда, всего на пару часов, не более, и было это вызвано тем, что министр принимал у себя любовницу, герцогиню Фитц-Джеймс. Ему не хотелось, чтобы мы с ней пересеклись. Эта старуха неукоснительно выполнила его приказ, да еще и нравоучительно отчитала меня в ответ на мое возмущение: «Вас заперли, потому что это было разумно. Вас заперли, потому что это было не-об-хо-ди-мо!»

— Чтоб ты пропала! — крикнула я, добавив к этому весьма грязное итальянское ругательство. Такими словами сыпал Бонапарт в моменты гнева. — Я выброшусь из окна, если меня не выпустят. Так и передай своему хозяину!

— Вряд ли это тот поступок, который может совершить мать семейства, мадам, — невозмутимо произнесла она, понижая голос. Очевидно, ей все-таки дали указание по возможности избегать шума, и она была довольна тем, что я уже не громыхаю кулаками в дверь. — Если вы разобьетесь насмерть, дети уже никогда не увидят вас. А если останетесь живы, то будете долго лечиться, и Сальпетриер надолго станет вашей обителью.

Я пришла в неистовство:

— Если я не выйду из этой комнаты, то никто и не войдет сюда! Посмотрим, есть ли у вас намерение заморить меня голодом!

— Как быстро меняются ваши угрозы, мадам! Однако морить вас голодом никто не собирается. Господин министр хочет только одного: чтобы вы успокоились.

— Проваливай ко всем чертям, старая ведьма! Причем вместе со своим господином министром!

Не помня себя, я подтащила к двери сначала одно кресло, потом другое, затем, поднатужившись, приволокла к этой импровизированной баррикаде софу. Откуда у меня только силы взялись? Ах да, еще затворы, которые изнутри! Надо их задвинуть. Отдышавшись, я дала себе слово: сюда действительно не войдут! И я не приму из рук этих мерзавцев ни воду, ни пищу, пока этот невиданный произвол не будет остановлен!

Все это я еще раз прокричала Шарлотте через дверь. Она выслушала меня, но ничего уже не ответила. Вскорости ее шаги затихли в глубине этажа.

Для меня было ясно, что миссия Келли провалилась. Неизвестно, успела ли она передать письмо Буагарди, — но, скорее всего, вряд ли. Когда мы с ней распрощались, была глубокая ночь, в такое время не посылают курьеров. Кто-то проследил за ее маневрами и передал информацию Талейрану. Так что Келли, несмотря на свою осведомленность, нынче почти такая же пленница, как я. Что там сказала старуха? «Мадам проведет несколько недель в замке Бри». Это был замок, который Талейран арендовал под Парижем, тоже славящийся, по иронии судьбы, своей библиотекой. Из здешней библиотеки мы подглядывали за колченогим лицемером, в тамошней — Келли будет отбывать свое заключение…

В общем, эту женщину в моем деле можно сбрасывать со счетов. Но что же тогда? Кто вообще в Париже будет знать о том, что я заперта в доме на улице Анжу?! Черт возьми, никто! Кроме Талейрана и Клавьера… Как это ни ужасно звучит, эти два проходимца могут сделать со мной практически что угодно. Меня не хватится даже Бонапарт… даже его мать, считающая меня родственницей! Впрочем, синьора Летиция в отсутствие сына была бы абсолютно бессильна перед этими двумя столпами Консулата.

Спустя пару часов лихорадочных метаний мне стало ясно, что придерживаться выбранной линии поведения будет довольно сложно. Без питья мне придется туго. К счастью, в комнате были остатки воды в графине, и страдания от жажды мне в ближайшее время не угрожали. Но на сколько этих остатков хватит? Впрочем, когда Шарлотта явилась с завтраком и поставила его на паркет под дверью, я сдержала свое слово и никак не отреагировала.

— Я принесла вам кофе, булочки, сыр и омлет, — сообщила