Истории торговца книгами - Мартин Лейтем

Тактично опровергнув мои невежественные сомнения, покупательница направилась к выходу, бросив напоследок: «Эту книгу выпустила Ignota, вы должны их знать».

«Что? Кто? – подумал я. – Что это за новомодный проект, о котором я узнаю от женщины, по всей видимости, имевшей в распоряжении целую тайную армию вольнодумцев, одетых в стиле Ловкого Плута из “Оливера Твиста”? Так, значит, они на самом деле существуют и живут, слава богу, где-то в провинции». Когда я нашел-таки информацию об издательстве Ignota, я словно прошел сквозь стену и попал на одно из их заседаний:

Введение к книге Урсулы Ле Гуин издательства Ignota написано «известной киберфеминисткой» (таким образом, из всей этой истории я вынес еще и новое слово). Меня охватило чувство, будто в конце 2017 года я зря тратил время, занимаясь ерундой, вместо того чтобы поехать в горы Перу и познакомиться там с издательством Ignota.

С годами благодаря моим клиентам ко мне пришло осознание, что в обществе произошли сложные изменения социального характера (эпоха до интернета и после); думаю, в книжных магазинах это начинает ощущаться довольно рано. В 2003 году Пол Хэйтон – мой закупщик книг по искусству и художник, работавший акриловыми красками, – взялся продавать мрачную книгу формата почтовой открытки, разместив ее рядом с альбомами Уильяма Блейка и Уильяма Тернера. Он сказал, что книгу ждет большое будущее. Я усомнился в правдивости столь странного заявления, однако теперь горько сожалею о том, что не купил то первое редкое издание Бэнкси[278]. Недавно я написал Полу сообщение и спросил, как он уже тогда, живя в Кентербери, знал о Бэнкси; фейсбук появился лишь в 2004 году, инстаграм – в 2010-м. Он не мог дать четкого ответа: «Просто культурное чутье». Примерно так же, словно из ниоткуда, появились комиксы манга и захватили наши умы, привыкшие классифицировать всех и вся. Манга внесла полнейшую путаницу в международную систему инвентаризации книжных фондов, поскольку числилась сразу в нескольких разделах: искусство, графические романы, детская литература и иностранные языки. Первыми фанатами комиксов были японские школьники и европейские поклонники компьютерных игр до 25 лет. Мы довольно быстро отреагировали на растущий интерес к комиксам и отвели для них две полки; спустя двадцать лет полок для комиксов манга в нашем магазине стало двадцать, а само направление представлено в Британском музее.

Работая в магазине Slaney and McKay, я выяснил, чего хотят панки; а в Кентербери узнал, что поклонники стимпанка[279] неровно дышат к Брэму Стокеру и серии комиксов «Стальной алхимик» (Fullmetal Alchemist) Хирому Аракавы. Любители научной фантастики, еще в 1990-е заглотившие «Игру престолов», переключились на «китайского Толкина» по имени Цзинь Юн, смерть которого в 2018 году оплакивали миллионы людей, и «Пруста в космосе» по имени Лю Цысинь, чья трилогия «Воспоминания о прошлом Земли» до сих пор пользуется большим спросом. Наконец, один посетитель в 2018 году удивил меня тем, что изумился отсутствию в магазине нового перевода романа в четырех томах «Мудрец с острова Шеппи» Уве Йонсона, изданного в журнале New York Review of Books. Хотя мне предлагали написать книгу о писателях Кента, я ничего не знал об этом немецком отшельнике, которого Гюнтер Грасс назвал «самым значимым писателем Восточной Германии». Йонсон привел в недоумение своих поклонников, когда в 1974 году в возрасте сорока лет перебрался в маленький городок Ширнесс на бедном острове Шеппи в устье Темзы. Он намеренно отдалился от научного сообщества и литераторов и в результате закончил свой эпический труд «Годовщины» (Jahrestage).

Книготорговцы радуются таким встречам и открытиям, поскольку их живой ум легко впитывает множество разрозненной информации, а сами они плохо вписываются в однообразную профессиональную парадигму. Они любят не поддающиеся классификации книги вроде эссе «Двери восприятия» Олдоса Хаксли, знают, что такое словарь рифм, где находятся книги по генеалогии и что существует книга о птицах Тринидада.

Порой книготорговцам приходится проявлять поистине военную стойкость. Передовую книготорговли иногда вполне справедливо романтизируют, при этом неизменно ассоциируют с обеспеченными городами и районами вроде Саутволда или Ноттинг-Хилла. Однако книготорговля может развернуться и там, куда бы уважающие себя пенсионеры с накоплениями и свободным временем даже не подумали бы пойти. Книготорговцы, каждый день отважно открывающие двери своих магазинов, чтобы предложить покупателям книги Диккенса и Ли Чайлда[280] на опасных улицах в городах с суровыми нравами, являются настоящими героями, которые несут дело книготорговли, не зная границ. Одна продавщица книг в Ирландии была вынуждена спрятаться в служебном помещении, когда на нее напал человек, ввалившийся в магазин с топором в руках.

В одном довольно криминальном городе есть отличный книжный магазин, который находится на полуразграбленной главной улице. Радиооповещение системы безопасности проскрипело: «По улице идет мужчина и размахивает самурайским мечом», чем повергло в шок новенькую продавщицу. «О, не беспокойтесь! – сказал пожилой управляющий магазином. – Это один из наших постоянных клиентов». Женщина с облегчением отправилась на перерыв выпить чаю, но в служебном помещении увидела старые следы от пуль на окне.

В большинстве случаев книготорговцы добираются с работы и на работу пешком, на велосипеде или общественным транспортом (порой доставляя дополнительный заказ клиенту). По своему опыту могу сказать, что частое общение с людьми дает им позитивный взгляд на жизнь и позволяет наслаждаться их эксцентричностью. Часто книготорговцы – неторопливые гуманитарии или любители научной фантастики, которым нравится жить сразу в нескольких вселенных. Все они страстные читатели: коллега рассказывала мне, как зашла в служебное помещение в первый день работы в крупном книжном магазине и обнаружила там абсолютную тишину – все, кто там находился, были погружены в чтение, и она подумала: «Да, наши люди». В окружении столь разнообразных книг книготорговцы переживают настоящий Ренессанс собственного сознания. Например, знакомый полиглот Ник Брей с сомнением отнесся к моему желанию прочитать Гёте.

– Вижу, вы не очень-то его любите? – спросил я.

– Что вы, он потрясающий. Я просто думаю, что его следует читать на немецком.