Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи

Восточной Европы в Западную — живая цепь из 50 тысяч солдат отрезала советский сектор Берлина от мира. На месте этой цепи вскоре выросла 25-километровая Берлинская стена с рядами колючей проволоки, противотанковыми заграждениями, минными полями, самострелами и сторожевыми вышками. Ее строили солдаты, но главными архитекторами были тогдашний руководитель Восточной Германии Вальтер Ульбрихт и тогдашний имперский надзиратель за социалистическими странами Юрий Андропов.

Итак, после отъезда Андропова из Будапешта Венгрия тем не менее осталась под его опекой наряду с одиннадцатью другими странами. Спустя много лет, уже ближе к олимпийскому скачку в его необычайной карьере, когда слухи о нем, один противореча другому, полностью заслонят реальную деятельность, Андропову среди прочего припишут соавторство, вместе с Яношем Кадаром, в венгерском "гуляшном социализме", или "социализме с буржуазным лицом", — перифраз и антитезис "социализма с человеческим лицом", который просуществовал в Праге несколько месяцев 1968 года, пока не был раздавлен гусеницами советских танков. Это вряд ли верно с учетом венгерского опыта Андропова. Он был назначен на роль сторожевой собаки, обязанность которой — загонять отбившихся овец обратно в отару, а такие сложные вопросы, как допущение реформ, решались пастухом, каким выступал в это время Хрущев. Впрочем, кто бы ни дал санкцию на строительство в Венгрии "самого счастливого в социалистическом лагере барака", объяснялось это не либерализмом, а прагматизмом, ибо, как считал один римский император, хороший пастух стрижет овец, но не сдирает с них шкуры.

Отдел ЦК по связям со стоящими у власти коммунистическими партиями был новым, созданным как бы специально для Андропова с учетом его удачного венгерского опыта и в предчувствии грядущих трудностей в отношениях с социалистическими странами. Под руководством Андропова и ввиду растущих расхождений Советского Союза с Югославией, Китаем и Албанией, а вскоре и с Румынией этот отдел приобретает первостепенное значение, что косвенно отражается в факте избрания Андропова членом ЦК на очередном съезде партии в 1961 году, а в следующем — секретарем ЦК с сохранением за ним должности заведующего отделом. В это время Андропов публикует несколько резких статей против восточноевропейских раскольников — в майском выпуске журнала "Коммунист" за 1960 год о югославах, а 2 декабря 1961 года в "Правде" об албанцах.

Снова, в отличие от коллег, Андропов, приобретая, ничего не теряет. Просто к этому времени, особенно учитывая раскол между Советским Союзом и Китаем, значение возглавляемого им отдела — одновременно с ростом квалификации в порученных партией делах — возрастает настолько, что уже требуется иметь кого-нибудь в самом Секретариате ЦК, кто бы курировал эти дела, и нет у советских вождей на примете более подходящего человека. Став секретарем ЦК в 1962 году и сохранив за собой должность заведующего отделом ЦК, Андропов превратился как бы в начальника над самим собой — довольно редкая комбинация в советской партийной структуре.

Попутно отметим еще одну анкетную странность в карьере Андропова: он избирается членом ЦК, минуя кандидатский стаж. Причем такие "перескоки" ему не впервой. Так, например, в 1938 году он стал первым секретарем Ярославского обкома комсомола, не будучи еще членом партии, в то время как по действовавшему тогда уставу, чтобы занять этот пост, необходимо было иметь как минимум четырехлетний партийный стаж. А Андропов вступил в партию только в следующем, 1939 году. Однако еще через год назначение Андропова на пост первого секретаря комсомола Карело-Финской республики снова произведено в нарушение устава — для этой должности требовался как минимум 5-летний партийный стаж. Тогдашние прыжки сразу через несколько уставных ступенек объяснимы, по-видимому, масштабом сталинских чисток. Слишком много освобождалось вакантных мест, Сталину требовались новые, молодые, надежные кадры: в самом начале карьеры Андропов шагал буквально по трупам предшественников. Особенно это касалось комсомола, где началась карьера: старое комсомольское руководство страны во главе с Косаревым поголовно полегло в период Великого Террора (Косарева, кстати, арестовал лично Берия), были разгромлены многие республиканские и областные комсомольские организации, фактически прежний комсомол с ленинскими еще традициями был полностью заменен новым, сталинским. Одним из его активистов, руководителей и стал Юрий Андропов.

Труднее понять, почему Андропов стал в 1961 году членом ЦК, минуя кандидатский "предбанник". Возможно, это была еще одна награда за "венгерские" заслуги. Либо он уже успел выслужиться на новом посту заведующего отделом ЦК: та же идея Берлинской стены, феноменальная в своей примитивной мощи, заслуживала вознаграждения. Одно очевидно: Андропов был необходим Хрущеву в качестве полицейской, сталинской поправки к его сравнительно либеральному и, уж во всяком случае, антисталинскому режиму. Андропов служил одним из противовесов этому режиму, дабы уравновесить либеральные начинания Хрущева, у которого, несомненно, был политический синдром Меньера[38]. Однако падение Хрущева явилось, наоборот, следствием того, что он, боясь потерять равновесие, окружил себя слишком большим числом сталинистов-противовесов: он упал в сторону, противоположную той, которой боялся. Именно это его падение в "малый Октябрь" 1964 года, названный так в отличие от "большого Октября" 1917 года, стало еще одним решающим моментом в политической биографии Юрия Андропова.

Хрущев с его резкой оппозицией сталинизму казался откровенным бунтовщиком в кресле премьер-министра и партийного босса, и бунт его был направлен против русской имперской истории: либеральные реформы угрожали самому существованию империи. Иначе говоря, антисталинский курс Хрущева оказался неуместен в России и был ею решительно отвергнут. Можно сказать даже, что причиной его падения был волюнтаризм по отношению к российской традиции, и партийные функционеры, которые совершили осенью 1964 года государственный переворот, сами того, возможно, не осознавая, исполняли историческую волю. Иначе, вероятно, им бы этот переворот не удался. Но за ними стояла глыба русского прошлого — поэтому и был подавлен диссент[39], возникший на таком высоком уровне. Хрущев, а не Солженицын и не Сахаров, был первым советским диссидентом, и странно не то, что он в конце концов пал, но скорее то, что он пал в 1964 году, а не в 1957-м, когда против него восстало большинство соратников, а спас решительным силовым маневром маршал Жуков.

Если даже антисталинист Хрущев, недолюбливая Андропова, не мог уже, однако, обойтись без него и его услуг, то сменившая Хрущева партийная команда, которая выровняла курс страны, введя его обратно в фарватер русской имперской истории, оценила Андропова по заслугам: меньше чем через три года после октябрьского переворота, 19 мая 1967 года, в 52-летнем возрасте он назначен председателем Комитета государственной безопасности. А еще месяц спустя "Правда"