Варяжская сага - Борис Корниенко

– Вранье! Что ты несешь? Слезай, ты нарушаешь обряд! – доносилось откуда-то снизу, но эти выкрики остались без ответа, все внимание было приковано к Хельги.

– Нашлись добрые люди, славные ярлы, которые не забыли о своем конунге, – мудрый Фроди, и Асмунд, и Бергтор! Если бы не они, так и лежать нашему вождю без погребения в своем доме. Но что делали другие? Что вы делали? Знаю, многие из вас забыли милость и щедрость конунга, а теперь и вовсе хотите погубить его наследие? В неблагодарности забыли о его наследнике, маленьком Ингваре? Не пристало сейчас у священного огня о том говорить, но соберемся завтра у кургана, дабы решить судьбу Хольмгарда и всей руси. Пусть все воинство соберется, пусть вся русь решает, что нам делать дальше, а не только ярлы в своих тайных переговорах!

– Верно! Верно! – заорали воины. – Слава конунгу и его сыну! Слава Хельги!

Слушая Хельги, ярлы вели себя по-разному. Кто-то, как Асмунд и Бергтор, как старый Фроди, открыто приветствовал его слова. Кто-то молчаливо одобрял, кивая головой или хитро улыбаясь, как Викар и Наттфари. Кто-то не показывал никаких эмоций, пытаясь их скрыть, как Адальмунд, или вовсе их не имея, как Йоар. Ярлы из числа финнов во главе с Оцо-Бьёрном сохраняли спокойствие. На лицах же большинства словенских ярлов читалось недовольство, особенно явное у Твердислава и Ратмира. И только Крук бесновался у подножия холма, требуя, чтобы Хельги замолчал. Но Хельги еще не закончил.

– Мудрый Фроди и вы, славные Асмунд и Бергтор! – обратился он к устроителям обряда. – Доброе дело сделали вы, позаботившись о нашем господине. Но вы забыли – и все забыли, что ныне провожаем мы не простого мужа, но конунга! И не пристало ему подниматься в Вальхаллу одному, но, как истинного конунга, должны его сопровождать верные воины.

– Верно! Верно! – снова раздались крики.

– И теперь я брошу клич, кто из вас готов биться друг с другом до смерти за право вознестись в чертоги Одина вместе с нашим конунгом?

Не успел Хельги закончить свой призыв, как раздался громкий голос, облетевший все поле. Это был Оддгейр:

– Бросаю вызов Кнуту и всем его приятелям-данам из хирда Бальдра, буду биться с ними по очереди, пока не убью всех или сам не погибну.

Хельги с любопытством посмотрел на говорившего. Все ярлы устремили на него свои взгляды. Все воинство обратило на него свой взор. Ансгар тоже с волнением и тревогой посмотрел на друга. Он знал, что Оддгейр так просто не успокоится и будет мстить за Дагстюра, но не думал, что ему так скоро представится случай, да еще столь славный. Однако же биться с восемью воинами, пусть и по очереди, показалось Ансгару безрассудством.

Хельги тем временем обратился к Бальдру:

– Ну что, сын Торвальда, готовы твои люди принять вызов?

– Пусть сами за себя отвечают, – нехотя проговорил Бальдр. Оддгейр был прежде одним из его лучших хирдманов, и ему не хотелось его гибели. Даны же были частью его нынешнего хирда, и их потеря означала ослабление самого Бальдра.

– Мы готовы, – послышался голос Кнута. Он вышел из рядов воинов и направился к холму, за ним последовали его даны, среди которых Ансгар узнал Мане. Тот снова был в своей лисьей шапке. Подошел и Оддгейр.

Люди, стоявшие с другой стороны холма, у подножия которого столпились ярлы, подтянулись поближе, чтобы видеть происходящее, так что костер стал частью кольца, охватившего поле смертельной тризны.

– Бейтесь, не поддаваясь, – проговорил своим скрипучим голосом Фроди, – Одину и нашему конунгу нужны лучшие, а не те, кто подставляется под меч в надежде побыстрее попасть в Вальхаллу. Бейтесь храбро, и скоро вы увидите валькирий.

Бойцы приложили руки к сердцу и поклонились старейшему ярлу. Затем Оддгейр и его противники поклялись на оружии биться честно. Выполнив все обряды, они, наконец, были готовы сражаться. Оддгейр, держа в руке свое любимое копье, а в другой – легкий, простой – даже без умбона – щит, ждал, покуда даны определятся, кто сразится с ним первым. Вышел самый молодой, которого, как припоминал Ансгар, кажется, звали Горм. В качестве основного оружия он выбрал меч.

– Иди сюда, двергово отродье, – прорычал Оддгейр, и Горм, не стерпев оскорбления, кинулся на него. Отступив на полшага, Оддгейр нанес молниеносный удар поверх щита. Лезвие копья разрезало Горму шею под левым ухом, и он тут же упална колени, обливаясь кровью. Толпа удивленно выдохнула. Поединок закончился, едва начавшись.

– Кто следующий? – спросил Оддгейр так, что стало ясно: кто бы сейчас против него ни вышел, он умрет.

Кнут слегка подтолкнул воина, которого звали Свен. У него была секира, и при должном умении и везении он мог перерубить древко копья Оддгейра. Но боги были на стороне того, кто мстил. Первый выпад Оддгейра Свен отбил, однако, когда попытался ударить секирой по древку, открылся и получил удар в лицо. Наконечник вошел в глаз и достал до мозга. Когда Оддгейр выдернул копье, Свен уже был мертв и тут же рухнул на снег. Воинство возбужденно загудело.

– Я жду, – проговорил Оддгейр, нетерпеливо шагая из стороны в сторону.

На этот раз против него вышел воин с таким же, как у него, копьем. Болли, так звали воина, строил страшные гримасы, пытаясь напугать Оддгейра, но тот не обращал на это никакого внимания. Убедившись, что его кривлянья ни к чему не приведут, Болли сделал первый выпад. Оддгейр легко отвел удар и сам перешел в нападение. Болли так же легко отбился. Противники сделали по очереди еще несколько выпадов с тем же успехом. Постояв друг против друга какое-то время без движения, они одновременно ринулись вперед. Острие копья Болли застряло в щите Оддгейра, и в этот же миг копье Оддгейра, ударившись о щит Болли, соскользнуло вниз и вонзилось тому в колено. Дан закричал от дикой боли, а Оддгейр, не раздумывая, пнул его ногой по другому колену. Болли упал на спину и получил удар копьем в живот. Рана была смертельна, но Болли был еще жив. Он пытался отползти в сторону, придерживая одной рукой живот, чтобы не вывалились внутренности. Тогда Оддгейр нанес удар милосердия, пронзив ему грудь там, где должно было биться сердце.

Кнут подозвал к себе самого большого и грузного из своих воинов, Олафа, и что-то шепнул ему на ухо. Олаф сразу помрачнел ликом, но, насупив брови, без сомнения двинулся на Оддгейра. Он замахнулся своей секирой так широко, словно приглашая ударить его в грудь, и Оддгейр не стал отказываться от такого щедрого подарка. Его копье пробило Олафа насквозь, но тот только улыбнулся и навалился на него всем весом. Оддгейр не успел выдернуть копье, и под тяжестью тела древко треснуло и поломалось. Такого не ожидал никто. Олаф явно поддался, но он не просто отдал свою жизнь, а принес ее в жертву, чтобы дать шанс своим товарищам, и этим заслужил всеобщее одобрение. Сам же Олаф так и остался лежать с торчащим из спины наконечником, но зато теперь Оддгейр остался без своего любимого оружия, в руках у него оказалась бесполезная палка, которую он тут же отбросил в сторону и выхватил из ножен простой северный меч – такой, с каким когда-то начинал свой путь Ансгар.