Амнистия - Андрей Троицкий

Локтев с места разогнался до сорока, но тут же сбавил ход. Колесо наехало на камень, машина подпрыгнула, оторвалась от земли, её повело в сторону. Лопнула передняя правая покрышка. Скорость пришлось сбросить до двадцати, а затем и вовсе остановиться.

Но теперь машина была уже не нужна.

Впереди, метрах в пятидесяти от них по направлению к лесу бежал человек в серых брюках и светлой сорочке, залепленных грязью. Видимо, мужчина бежал из последних сил. Он двигался тяжело, с видимым усилием, припадал на одну ногу. К груди он двумя руками прижимал чемодан, перевязанный ремнем.

Локтев пулей выскочил из машины и бросился следом. Журавлев, кряхтя, вылез из «Жигулей», сделал несколько быстрых шагов вперед. Но тут понял, что его шансы в беге на короткую дистанцию не велики. Он остановился, вытащил из-за пояса пистолет и хорошенько прицелился.

Локтев мгновенно выдохся. По неровной, разбитой тяжелой техникой земле нельзя бежать быстро. Чтобы выдержать минимальный темп, Локтеву приходилось подпрыгивать, искать глазами место, куда можно поставить ногу.

– Стой, – крикнул Локтев. – Стой, тебе говорю.

Человек на секунду остановился, обернулся, бросил взгляд себе за спину. Он хотел побежать дальше, но это взгляд оказался роковым. Человек на мгновение перестал видеть дорогу впереди себя, то ли поскользнулся на мокрой земле, то ли споткнулся о камень и подвернул больную ногу. Чтобы сохранить равновесие и не упасть, он выпустил чемодан из рук, но так и не смог устоять на ногах.

Чемодан выскользнул из рук, упал на землю, но не раскрылся. Сверху на чемодан грудью грохнулся Тарасов. Он застонал от боли, перекатился на бок. Сунув руку в брючный карман, выхватил пистолет.

Журавлев пыхтел и скрипел зубами. В прорезь прицела все время попадала спина Локтева. Эта спина двигалась, прыгала, смещалась влево и вправо и никак не хотела исчезать. Журавлев сделал несколько шагов в сторону, прищурил глаз.

Тарасов сжал рукоятку пистолета, обхватил правое запястье левой ладонью. Руки Тарасова, уставившие от напряжения, сделались совсем непослушными. Они не просто дрожали, они ходили ходуном. И ещё какая-то мелкая мошка попала в глаз, мгновенно налившийся слезой. Окружающий мир затуманился.

Он до боли в пальцах сжимал рукоятку пистолета, и все же не мог хорошо прицелиться из короткоствольного «Макарова». Наконец, он взял Локтева на мушку выстрелил. Пистолетный ствол дернулся вверх. Тарасов понял, что промазал. Он снова выстрелил и снова промазал.

За спиной Журавлева треснуло лобовое стекло «Жигулей», в которое попала пуля.

– Ложись, мать твою, – крикнул Журавлев. – Ложись…

Но Локтев продолжал бежать вперед. Крик сыщика отнесло в сторону порывом ветра. Локтев не услышал слов. Он даже не сразу понял, что стреляют. И стреляют не в кого-нибудь, а именно в него. А когда понял, повалился вперед и зарылся носом в землю.

Теперь пространство между Журавлевым и Тарасовым было свободно. Сыщик, стоявший в полный рост, стал хорошей мишенью. Журавлев поднял пистолет, взял на мушку Тарасова, лежащего на земле. Теперь из-за земляного бугра выглядывало лишь правое плечо и голова Тарасова. Журавлев понял, что стал хорошей мишенью, но не поторопился с выстрелом.

Тарасов выстрелил первым. И снова мимо.

Он выругался, снова нажал на спусковой крючок и чуть не застонал от досады. Патроны кончились. Журавлев, держа пистолет двумя руками, сделал несколько шагов вперед.

Тарасов завозился на земле, полез в карман брюк, нащупал облепленными грязью скользкими пальцами запасную обойму. Но обойма, скользкая и мокрая, не хотела вылезать из кармана. Тарасов приподнялся, встал на одно колено.

Журавлев, выстелил два раза.

Тарасов ощутил сильные удары в живот и грудь. Он выпустил пистолет из руки, упал на спину. Локтев понял, что все кончено. Он поднялся с земли, обернулся на Журавлева. Сыщик, держа пистолет наготове, шел вперед,

Тарасов был ещё в сознании. Он лежал на земле и осмысленными глазами смотрел перед собой. Изо рта выползала и потекла по шее тоненькая кровавая струйка. Глина, облепившая его рубашку, уже подсохла и превратилась в бугристую корку. Сквозь продранные штанины выглядывали колени в бляшках кровавых ссадин.

Тарасов перевел взгляд с Локтева на Журавлева.

– А, это ты, сволочь… Налоговый инспектор…

Речь Тарасова оборвал лающий кашель. Он выдавил языком изо рта кровавую мокроту.

– Инспектор… Проклятый дегенерат, мать твою в грязную задницу… Жаль, я тебя тогда… Жаль, в кабаке тебя не замочил. Жаль…

Тарасов вдруг снова закашлялся. Зрачки остекленели и закатились ко лбу. И под слоем грязи стало заметно, что кожа на лице сделалась белой, как простыня. Локтев присел на колени и закрыл Тарасову глаза.

* * *

– Ты чего бежал? – спросил Журавлев.

– Черт меня знает.

Журавлев убрал пистолет, присел на корточки, придвинул к себе чемодан. Он расстегнул ремень, снял с чемодана крышку и присвистнул. Журавлев взял пару пачек и взвесил их на ладони. Локтев тоже опустился на корточки. Локтев и Журавлев обменялись долгими многозначительными взглядами.

– Что, велик соблазн? – спросил сыщик.

Локтев утвердительно кивнул головой.

– Тогда в чем же дело? – спросил Журавлев. – Через пять минут здесь будет милиция. Они на другой стороне карьера тоже слышали выстрелы. Надо что-то решать. По быстрому.

– Если мы возьмем эти деньги, значит… Значит, мы такие же, как он. Мы ничем не лучше.

Локтев показал пальцем на труп Тарасова.

– Правда…

Локтев задумчиво посмотрел на взлетевшую к небу стаю ворон, очевидно, кем-то напуганную. Он наморщил лоб, изображая на лице напряженную работу мысли.

– Что, правда?

– Правда, небольшая компенсация лично вам положена по справедливости. За выполненную работу, за потраченное время и за потерянную веру в людей. Небольшая компенсация – это то, что вам надо.

– Да, внучке молочка куплю.

Журавлев вытащил из чемодана и рассовал по внутренним карманам пиджака десять тонких пачек стодолларовых купю в банковской упаковке. Перед тем, как накрыть чемодан крышкой и обмотать брючным ремнем он ещё раз внимательно посмотрел в глаза Локтеву.

– Не передумал?

– И не передумаю. И жалеть никогда не буду.

– Ну, ты и человек… Честный до неприличия.

Журавлев натянул ремень на чемодан, продел язычок пряжки в дырочку и протер кожу носовым платком. Он встал на ноги, отряхнул с пиджака сухую травинку. Локтев повернул голову на шум автомобильного мотора. Два светлых микроавтобуса приближались сзади.

Через минуту из передней машины, остановившейся в метре от Локтева, выпрыгнул Руденко. Он зло глянул на Локтева, задержал недобрый взгляд на Журавлеве, присел на корточки у ног трупа. Милиционеры в камуфляжной форме высыпали из автобусов и обступили Руденко со всех сторон. Руденко снизу вверх посмотрел на Локтева.