Возвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс

Солнце садилось, тени на воде стали длиннее. Сейчас движение было уже не таким оживленным — те, кто устраивал водное чаепитие, отправились домой обедать, а те, кто собирался ужинать на реке, еще не появились. Эндимион явно мог проспать так всю ночь, пора было ожесточить сердце и выдернуть шесты. Она все откладывала это решение, пока громкий вопль и удар в бок плоскодонки не избавили ее от колебаний. Неумелая неофитка вернулась вместе со своими приятелями и, выпустив шест посреди реки, позволила лодке придрейфовать и врезаться в их нос. Гарриет помогла им оттолкнуться, проявив при этом куда больше энергии, чем сочувствия, и, повернувшись, обнаружила, что Питер сидит и улыбается ей смущенной улыбкой.

— Я уснул?

— И проспали почти два часа, — сказала Гарриет с довольным смешком.

— О боже, что за отвратительные манеры! Простите, пожалуйста! Почему вы меня не разбудили? Который час? Бедная девочка, мы останемся без ужина, если не поторопимся. Послушайте, я страшно виноват.

— Вовсе нет. Вы очень устали.

— Это не оправдание. — Он уже был на ногах и вытаскивал из ила шесты. — Мы могли бы оба взяться за шест, если вы простите мне такую наглость — из-за моей неслыханной праздности вам придется работать!

— Я люблю работать шестом. Но, Питер! — Он страшно нравился ей сейчас. — Куда нам торопиться? Или вас ждет ректор Бэйлиола?

— Нет, я переехал в «Митру».[220]Я не могу использовать дом ректора как гостиницу, кроме того, к ним еще кто-то приезжает.

— Может, мы тогда съедим что-нибудь на реке[221]и проведем так остаток дня? Конечно, если вы не против. Или вам необходим полноценный ужин?

— Дорогая моя, я готов есть рожки, раз уж вел себя как свинья.[222]Или чертополох. Чертополох даже лучше. Как вы добры, что меня простили.

— Давайте шест. Я буду стоять, а вы рулите.

— Вынимайте шест на счет три.

— Обещаю.

Однако, взявшись за тяжелый шест, она не могла не чувствовать на себе критический взгляд Уимзи из Бэйлиола. Потому что с шестом выглядишь или грациозно, или неуклюже, третьего не дано. Они направились к Иффли.

— Пожалуй, — сказала Гарриет, когда после ужина они снова оказались в лодке, — чертополох был бы предпочтительней.

— Такая еда предназначается для очень молодых людей, витающих в облаках. Подверженных страстям, но бестелесных.[223]Но я рад, что поужинал абрикосовым пирогом и синтетическим лимонадом, это обогатило мой опыт. Кто берет шест? Или, забыв отстраненность и иерархию, мы поплывем рука об руку к закату? — В его глазах сверкнула усмешка. — Повелевайте, я подчинюсь.

— Как хотите.

Он торжественно препроводил ее на носовое сиденье и сам устроился рядом.

— На чем это я сижу?

— На сэре Томасе Брауне. Простите, мне пришлось обшарить ваши карманы.

— Ну, раз уж я оказался никчемным спутником, хорошо, что вы нашли мне достойную замену.

— Вы с ним неразлучны?

— Я довольно всеяден. Это легко мог быть Кай Лунь, или «Алиса в Стране Чудес», или Макиавелли…

— Или Боккаччо, или Библия?

— Вполне возможно. Или Апулей.

— Или Джон Донн?

Мгновение он молчал, а потом сказал изменившимся голосом:

— Человек случайно натянул лук?

— Что, точный выстрел?

— В яблочко. Сквозь швы лат…[224]Если вы будете чуть подгребать с той стороны, будет удобнее рулить.

— Простите… Вы легко пьянеете от слов?

— Так легко, что, честно говоря, редко бываю трезв. И потому так много болтаю.

— И все-таки, если бы меня спросили, я бы сказала, что у вас страсть к равновесию и порядку — нет красоты без строгой меры.

— Бывает страсть к недостижимому.

— Но вы этого достигаете. Во всяком случае, так кажется.

— Как истинный приверженец классицизма? Нет. Боюсь, в лучшем случае это равновесие противоборствующих сил. Река снова становится людной.

— Многие выходят покататься после ужина.

— И почему бы им не кататься? Вы не замерзли?

— Нисколько.

Он уже второй раз за пять минут остановил ее на подступах к своей личной территории. Его настроение изменилось, он снова опустил забрало. Нельзя было еще раз проигнорировать знак «Проход запрещен», так что она позволила ему сменить тему. Так он и сделал с присущим ему светским тактом, спросив, как продвигается ее новый роман.

— Застрял.

— А что с ним случилось?

Пришлось изложить весь сюжет «Меж ветром и водой». Это была сложная история, и немало воды утекло под лодкой прежде, чем она дошла до завершения.

— Тут нет никакой принципиальной неувязки, — сказал он и предложил несколько небольших изменений.

— Как вы умны, Питер! Конечно, вы правы, так гораздо лучше решается проблема часов. Но почему все это кажется таким картонным?

— По-моему, все дело в Уилфриде, — ответил Уимзи. — Я знаю, что он собирается жениться на девушке, но разве обязательно быть таким остолопом? Зачем он прячет улики и придумывает все это ненужное вранье?

— Потому что думает, что она виновна.

— Да, но почему? Он влюблен без памяти, она свет его очей, и тем не менее какой-то несчастный носовой платок в спальне тут же убеждает его, что она не только была любовницей Винчестера, но и укокошила его в особо изощренной манере, — и все это на основании улик, по которым и собаку не повесишь. Может, бывает и такая любовь, но…

— Но вы хотите сказать, вы бы так не поступили. Собственно, вы действительно так не поступили…