Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

В этот момент я расстегнул куртку, поправил автомат так, чтобы тот висел на ремне под удобным углом, вытащил из другого кармана кожаную перчатку и натянул ее на левую руку. У MP5SD нет передней рукояти, в отличие от модели К. Там под дулом находится толстая короткая ручка. Когда ты работаешь с SD, твоя правая рука лежит на пистолетной рукояти, а левая поддерживает дуло. Во внутренней части дула просверлены тридцать отверстий. Порох в патроне не сжигается и не взрывается по отдельности. Это происходит одновременно. Он быстро сгорает, и возникает пузырь перегретого газа. Часть газа уходит через тридцать отверстий, это глушит звук и снижает скорость пули до дозвуковой. Нет смысла снабжать оружие глушителем, если пуля издает хлопок, достигая сверхзвуковой скорости. Медленная, тихая пуля. Как из «Вала». Исходящий газ проникает через тридцать отверстий, расширяется и перемещается по внутреннему пространству глушителя. Потом он проходит через вторую камеру и еще немного расширяется, что приводит к охлаждению газа – один из базовых законов физики. Но газ охлаждается не полностью. Можно сказать, что из перегретого он становится просто горячим. Внешняя часть дула сделана из металла. Вот для чего нужна перчатка. Никто не станет стрелять из MP5SD без нее. А Спрингфилд из той категории парней, которые предусматривают все мелочи.

С левой стороны автомата находится объединенный предохранитель и переключатель ведения огня. В прежних версиях SD, с которыми я был знаком, у переключателя имелось три положения: S, E и F. S – безопасность, E для одиночных выстрелов и F для автоматического огня. Очевидно, немецкие сокращения. E для ein, и так далее, хотя «Хеклер и Кох» уже много лет назад перешел во владение британской корпорации. Наверное, они там решили, что важно сохранять традиции.

Однако Спрингфилд передал мне более новую модель с переключателем на четыре позиции. И никаких сокращений. Только пиктограммы. Для удобства иностранцев или для неграмотных пользователей. Простая белая точка обозначала предохранитель, одна маленькая белая пуля для одиночных выстрелов, три пули для серий по три выстрела, и длинная цепочка пуль для автоматического огня.

Я выбрал серию по три выстрела. Мой любимый вариант. Один раз нажимаешь на курок, и за четверть секунды вылетает три девятимиллиметровых пули. Дуло неизбежно уходит немного вверх, но это минимизируется тщательно подобранным весом глушителя, что приводит к появлению стежков из трех смертельных ранений, составляющих вертикальную линию, каждое из которых разделяет полтора дюйма.

Как раз то, что мне было нужно.

Тридцать патронов. Десять очередей. Восемь целей. По одной на каждую плюс еще две на крайний случай.

Лифт поднялся на восьмой этаж, и я услышал, как зазвучал в моем сознании голос Лили Хос, рассказывавшей о боях, которые много лет назад шли в Коренгале:

«Ты должен оставить последнюю пулю для себя, потому что нет ничего хуже, чем попасть в руки врага живым, особенно в руки женщин».

Я вышел из лифта в тихий коридор.

Стандартная тактическая доктрина для любого нападения: атакуй сверху. Восьмой этаж находился тремя этажами ниже, вниз вели два пути – лестница или лифт. Я предпочел лестницу, в особенности учитывая, что у меня было оружие с глушителем. Естественная предосторожность – поставить человека на лестничной клетке для раннего оповещения о приближении неприятеля. Но для меня он будет легкой добычей. Я знал, что с таким часовым сумею справиться спокойно и без спешки.

Рядом с лифтом имелась ободранная дверь, которая выходила на лестницу. Я осторожно распахнул ее и посмотрел вниз, на пыльные бетонные ступеньки. Каждый этаж был отмечен крупным номером, нарисованным от руки зеленой краской. Я осторожно спустился до девятого этажа и дальше постарался двигаться совсем бесшумно. Остановившись, посмотрел вниз через металлические перила.

Часового на лестнице не оказалось.

Площадка перед входом на восьмой этаж оставалась пустой, что меня разочаровало. Теперь работа, поджидавшая меня по другую сторону двери, становилась на двадцать пять процентов труднее. Пять человек, а не четверо. Если же учесть расположение номеров, то часть из них находилась слева от меня, часть – справа. Три и два или два и три. Долгая секунда, когда ты смотришь не в ту сторону, потом критический поворот.

Совсем не просто.

Но было четыре часа утра. Самый низкий прилив. Универсальная истина. Советы изучали этот вопрос с медицинской точки зрения.

Я помедлил возле двери и сделал глубокий вдох. Потом еще один. Положил руку в перчатке на автомат и поджал спусковой крючок МР5.

И открыл дверь.

Я придерживал ее на сорок пять градусов ногой, левая рука в перчатке сжимала дуло МР5. Я смотрел и слушал. Вокруг меня царили тишина и пустота. Наконец я шагнул в коридор. Повернулся в одну сторону, в другую.

Никого.

Ни часовых, ни охраны – ничего. Только длинный грязный ковер, тусклый желтый свет и два ряда закрытых дверей. Тишину нарушали лишь гул города и вой далеких сирен.

Я закрыл за собой дверь на лестницу.

Проверив номера, я сразу подошел к двери Лили. Приложил ухо к косяку и напряженно прислушался.

И ничего не услышал.

Я ждал целых пять минут, десять. Ни звука. Никто не в состоянии сохранять полную тишину и неподвижность дольше меня.

Я засунул универсальную карточку в щель. Загорелся едва заметный красный огонек, который тут же сменился зеленым. Послышался щелчок, я резко нажал ручку вниз и через долю секунды оказался внутри.

В номере было пусто.

В ванной комнате – тоже.

Однако повсюду остались следы недавнего пребывания. Кто-то пользовался туалетной бумагой. Раковина была влажной. Полотенцем вытирались. На кровати спали. Стулья были сдвинуты.

Я проверил остальные четыре номера. В них тоже было пусто. Они ушли, ничего не оставив. Никаких доказательств своего возможного возвращения.

Лиля Хос опережала меня на один шаг.

Джек Ричер отставал от нее на один шаг.

Я снял перчатку, застегнул молнию на крутке и спустился на лифте вниз. Посадив ночного портье спиной к стойке, сорвал с его рта клейкую ленту.

– Только не бей меня снова, – сказал он.

– Почему? – поинтересовался я.

– Это не моя вина, – прохрипел он. – Я сказал тебе правду. Ты спросил, в каких номерах я их поселил. В прошедшем времени.

– Когда они ушли?

– Примерно через десять минут после твоего первого прихода.

– Ты им звонил?

– Они мне велели.

– Куда они пошли?

– Понятия не имею.

– Сколько они тебе заплатили?

– Тысячу, – ответил он.

– Неплохо.

– За комнату.

– Безумие, – сказал я.