Колледж Некромагии. Самый плохой студент - Галина Львовна Романова

– Не знаю, как, но не так.

– Знаешь, Оливер, – Ханна прошлась по аудитории и устало присела за одну из парт, – я вообще-то тебе ничего не должна. Все эти разговоры – кто кому чем обязан, это глупость. Можно подумать, что любовь – это такая обязанность, как налоги, которые надо платить или законы, которые надо соблюдать: убивать людей нельзя, воровать нехорошо, обманывать – тоже, любить – обязательно…

– А ты, – помявшись, Оливер подошел и тихо присел на ту же лавку за той же партой, только в отдалении, – ты любишь?

– Послушай, чего ты добиваешься от меня? Чтобы я призналась… в чем? В том, что дралась из-за Рихарда на дуэли? Да, дралась. Дралась потому, что меня вызвала эта глупая курица, Олива Блок! Она меня оскорбила! И я должна была ответить на оскорбление… Ты сам все видел.

– И ничего мне не сказала, – он тихо придвинулся ближе, совсем чуть-чуть.

– А зачем? Это наше, девчоночье, дело. Если хочешь знать, мастер Хотислав так и говорил, что женщины свои дела всегда с женщинами сами решали. И, между прочим, если бы я тебе или хотя бы Крамеру нажаловалась, то выходит, что я проиграла бы еще до начала боя, потому что сама не могла за себя постоять!

– Ну, – кивнул Оливер, придвинувшись еще чуть-чуть, – тут ты права. Я не должен был тебя защищать, но… я же все равно волновался!

– Волновался бы, если б узнал. А так ведь спал спокойно!..

Оливер фыркнул и отвернулся, всем своим видом показывая, как ценит это спокойствие.

Ханна посмотрела на его затылок – юноша сидел, отвернувшись. Подумала немного и сама немножко к нему придвинулась. Буквально на ширину ладони.

– Я думал, мы друзья, – помолчав, сказал Оливер.

– А мы и есть друзья, – Ханна смерила глазом расстояние и решила, что если подвинуться еще немножко, хуже не будет.

– Но я больше не хочу быть просто другом. Я хочу…хочу, чтобы меня любили… – он немножко поелозил, осторожно подползая ближе.

– Этого все хотят.

– Я не все!

– Я тоже! То есть, я хочу сказать, что не хочу, чтобы меня любили все. И сама не смогу любить всех.

– Рихарда ты любишь!

– Дурак! – Ханна пихнула его кулаком в плечо. – У меня с Рихардом ничего нет и не было! Я бы не стала за него драться ни с кем и ни за что!

Получив удар в плечо, Оливер развернулся, и неожиданно выяснилось, что они оказались совсем близко друг к другу. Несколько секунд юноша пытливо смотрел девушке в лицо.

– А если бы, – запинаясь, выговорил он, – если бы не… не ради Рихарда, а ради… ну, скажем, кого-нибудь еще… другого? Скажем, – он покраснел, смутился и закончил, – ты бы стала?

– Драться за кого-то другого, – Ханна сама почувствовала, что краснеет. – Наверное. Смотря, за кого.

– А…

– За тебя?

Он ничего не ответил. Только тихо кивнул. Ее губы почему-то оказались так близко, что он мог смотреть только на них, забыв о существовании всего остального на свете.

– Наверное…

Больше она не смогла вымолвить ни слова – просто не успела.

Столпившиеся под дверью четверокурсники так старались не подслушивать, что происходило в аудитории, что пропустили появление преподавателя.

– Та-аак, – мэтр Йоганн вырос перед ними, уперев руки в бока, – и что это вы тут делаете?

– Э-э… вас ждем, – пожал плечами Рихард.

– О, студиозус Вагнер! – кивнул нежитевед. – Поздравляю с освобождением. Но чтобы порадовать меня этим событием, вовсе не обязательно устраивать в коридоре демонстрацию. И почему вы до сих пор не в аудитории?

Студенты переглянулись. Все так привыкли, что внутри их обязательно караулит какое-нибудь чудовище, что только сейчас сообразили, в чем дело.

– А…у-у…э-э…мы не можем войти!

– Почему?

– Там мантикора! – выпалил Янош первое, что пришло в голову.

– Откуда она там взялась?

– С улицы забежала, наверное!

– Что за глупые шутки! – завелся профессор. – Немедленно разойтись!

– А вдруг она кинется? – студенты не торопились броситься врассыпную. – Мы тут ее караулим… Может, вы пока за кем-нибудь сбегаете, а? Мы не дадим ей уйти, честное слово!

– Р-разойдись!

Командный тон подействовал. Парни бочком расступились, и Рихард счел своим долгом добавить:

– Если что, мы вас предупредили. Она может…

Мэтр Йоганн рывком распахнул дверь…

– …броситься!

…и тут же скакнул обратно с прытью испуганного кузнечика. Хлопнул дверью, привалившись к ней боком и шумно переводя дух. Выражение лица у него при этом было таким, что любому становилось ясно – постоянное общение с чудовищами и нежитью непременно откладывает отпечаток на личность.

– Это…это…это… – как заведенный, повторял он.

– Это ужасно? – робко подсказала Фиона.

– Это… переходит все границы! – заорал мэтр Йоганн. – Это бес знает, что такое! – проворно нагнулся, подсматривая в замочную скважину, еще быстрее выпрямился и продолжил другим тоном: – Занятие переносится в другую аудиторию. За мной!

И решительно устремился прочь.

Студенты не спешили за ним, но Рихард, в свой черед наклонившийся к замочной скважине, прыснул и заторопил остальных, отгоняя их от двери:

– Пошли-пошли. Нечего тут…

– Что там? Что происходит? – засыпали его вопросами.

– То и происходит, – подмигнул парень.

– То, о чем я думаю? – Янош потер руки.

– Угу. Одним девственником на факультете меньше!

– Гип-гип-ура! – шепотом прокричали будущие некроманты.

Сумерки тихо вползли в комнату. Им никакое заклятье не было помехой. В дальних углах уже давно сгустилась темнота, и там последние несколько минут что-то шевелилось, словно сваленные кучами старые вещи внезапно ожили и пытаются улечься поудобнее. Иногда что-то шуршало и потрескивало. Один раз из груди старых матрасов послышался явственный стон и громкий, с подвываниями, зевок.

– Марин! Прекрати! – вскрикнула Изольда. – Мне страшно! Мы же хотим тебе помочь! Зачем ты с нами так?

– Это не Марин, – экзорцист, склонив голову набок, к чему-то прислушивался.

– А кто?

– Это… трудно объяснить. Но мои лекции помнишь? Их было немного, всего четыре, и одно практическое занятие, так что вспомнить ты должна. В тело может вселиться кто угодно. Дух. Чужая душа. Тварь из Бездны. Было бы вместилище – тело или… иное что-то.

– И ты считаешь, что вместо Марина тут… кто-то другой? – голос Изольды задрожал от страха.