Мир Чаши. Дочь алхимика - Филипп Крамер

Брошенный факел еще не достиг соломенной крыши, когда слетевшая с лука Жозефины стрела вонзилась главарю ровно промеж лопаток.

Иного сигнала бойцам не потребовалось: они развернули коней и обрушились на разбойников. Меченый благоразумно снял заклинание незаметности, но это нимало не помогло мародерам — дорожную пыль и звонкую сталь залила горячая кровь, щедро текущая и из конских, и из человеческих жил — хотя, по мнению северян, называть людьми тех, кто способен к насилию над невинным и беззащитным, было уже нельзя. Пестрый сброд на краденых конях ничего не мог противопоставить обученным, закаленным воинам, детьми игравшим в «ножички» боевыми ножами. И посему последнее, что разбойники слышали сквозь собственный крик, был боевой клич: «За Север!», «Де Крисси!», да посвист ветра в перьях Зверей, упавших с небес воплощением молчаливой смерти для преступивших то, что нельзя преступать. Разбойники падали, рассеченные топорами, с размозженными булавой головами, вынесенные из седла могучим налетом Зверя. Уйти сумели лишь двое, и то единственно потому, что они подошли недостаточно близко и успели стегнуть коней прежде, чем до них дотянулся топор или булава: правда, успел дотянуться лук, и, если только шайка не была подозрительно дружна, скоро в лесу отыщется пара трупов.

Пока парни, быстро поделив небогатую добычу, оттаскивали тела прочь и на скорую руку предавали их земле, Жозефина погасила запылавшую крышу; покончив с необходимыми делами, конники вновь зарысили по дороге. Все же против десятка клинков надежнее десяток других клинков; что бы она смогла сделать без своих бойцов? Они не раз спасали ее, а теперь им выпало вместе защитить селение. Впрочем, Жозефина знала, что северяне и без нее не отдали бы дома на разграбление шайке мародеров.

…Они не успели проехать и версты, как увидели впереди одинокого человека: воин в пурпуре и золоте короля стоял, удерживая над головой взятый за лезвие меч, и еще прежде, чем отряд подъехал ближе и человек заговорил, Жозефина кожей ощутила немую мольбу и ожидание помощи. Она выслала свою кобылу вперед, зная, что опасаться нечего, и воин — судя по табарде и эмалевым гербам на наплечниках, из личной королевской гвардии, — поклонился ей. Уж верно, он тоже не был слепым и сразу увидел на всадниках Северное серебро в лазурном поле.

— Прошу, госпожа, выслушайте! — Подъехал Меченый, и латник приободрился, увидев знаки столичного городского мага. — Нам нужна помощь, у нас раненый. Нас всего шестеро, мы здесь, недалеко…

— Веди, — кивнула девушка. Чтобы просить о помощи, тоже необходимо мужество, и она повела коня в поводу, выказывая уважение этому мужеству и отсутствие намерения напасть. Бойцы тоже спешились и последовали за провожатым, и никто из них, доверяя чутью госпожи, не клал ладони на древки и рукояти; а если вдруг что, каждый умел выхватить оружие за неуловимый глазом миг и ударить сразу, едва оно высвободится из ножен или петли. Небесные Звери, спустившись на землю, следовали за своими Всадниками.

Почему королевскому гвардейцу не отправиться за помощью в город, тоже было ясно без слов: судя по тому, что Меченый не мог связаться со своими, а по лесам бродили самого разного пошиба разбойники, там назревало нечто настолько серьезное, что защитникам самим нужна была помощь, и горстка людей в королевских цветах могла рассчитывать только на себя самое.

И на доброго прохожего. И если уж обратились к опальной нобле — значит, дела шли хуже некуда.

На крошечной полянке, мгновенно ставшей очень тесной, когда туда шагнул десяток человек, да еще кони и Звери, расположился такой же крошечный лагерь: еще один королевский латник зорко смотрел, не выйдет ли из окружавших полянку кустов кто чужой, двое лежали на подстилках из ровных тонких веток, покрытых их собственными табардами. Провожатый провел отряд, видимо, в условленном месте — дозорный насторожился мгновенно и столь же мгновенно расслабился, увидев собрата по оружию, но руку с мечом подвинул ближе к себе, готовый с маху нанести удар, если вдруг чужаки все же решат, что численный перевес на их стороне, и нападут. Несмотря на это, Жозефина ясно ощущала охватившее его облегчение от того, что пришли те, кто, вероятно, поможет.

Если только сумеют.

Провожатый указал на третью лежанку. Стоявший подле нее на коленях человек обернулся и мало не взлетел, бросаясь к Меченому:

— Господин Леонард! Помогите, мне не хватает знаний, а мои талисманы не помогают…

— Мастер Теобальд… — Маг пожал пухлую руку. В маленьком, круглом, с глубокими залысинами человеке Жозефина ясно почувствовала если не родственную душу, то собрата: на плечах серой, подпоясанной веревкой рясы серебрились шевроны — раскрытая ладонь, окруженная сияющим ореолом лучей. Точно такой же знак, только уже литой, и притом из серебра, украшал ремень лежавшей в траве сумки.

Мастер Теобальд был верным адептом Даны Исцеляющей, магом-целителем, причем весьма многоопытным, сильным, щедро обласканным милостью вышестоящих и взысканным настоящим Даром — целители попроще носят бронзовый, а то и медный знак, и с королевскими латниками запросто не разговаривают, вернее, не приказывают им. Сомнений же, что тут распоряжался именно он, не возникало — больше было некому.

Прежний же старший отряда теперь лежал, вернее, лежала, завернутая в плащ. Меченый, поприветствовав лекаря, почти бегом одолел последние четыре шага и опустился на колени рядом с девушкой.

— Изабель, — позвал он, беря ее руку. Длинные ресницы приподнялись с изможденных, посеревших щек, в гаснущих глазах сверкнул живой свет узнавания и приязни:

— Леонард… я знала, что ты придешь… — и веки вновь опустились. Бережно сжав ее бессильные пальцы, маг отпустил ладонь девушки.

— Что с ней произошло?

— Мы должны были уйти из города Вратами, — заторопился Теобальд, — их открывал для нас непревзойденный мастер перемещений, добрый мастер Феликсефонтий. Эти Врата нельзя было отследить или перебить, но они сумели и перебить, и еще ударить. Я не силен в боевых заклятиях, это было что-то вроде Ледяного Копья… оно ударило Изабель. Пока она успела поставить Щит и оттолкнуть эту гадину, он успел швырнуть в господ латников еще что-то, но не такое опасное. Я сделал все, что мог, но моего искусства недостаточно. Я надеялся, что вы сможете помочь.

— Я не лекарь, — с сожалением отозвался Меченый, снова взглянув на лицо Изабель в ореоле рыжеватых волос, сейчас лежащих безжизненной сухой соломой. Тело грызла нанесенная магией рана, а разум метался в лихорадочном бреду, отказываясь понимать, что умирает.

Смесь мольбы, тающей надежды и твердокаменной решимости идти до конца пронзительно отзывалась в груди. Жозефина, державшаяся в нескольких шагах от ложа раненой, шагнула вперед:

— Мастер Теобальд, вы позволите мне ее осмотреть? — и она сложила руки в Знаке Даны: пальцы одной ладони сомкнуты, второй же, находящейся позади, раздвинуты. Рука в ореоле мягко сияющей целительной Силы…

Маленький человек склонил голову:

— Прошу вас. Я буду вам обязан, госпожа…

— Де Крисси, — отозвалась она, опускаясь рядом с раненой. — Меня зовут Жозефина де Крисси.