История Русской армии. Том 2. От реформ Александра III до Первой мировой войны, 1881–1917 - Антон Антонович Керсновский

На русские деньги Англия и Америка смогли произвести без помех и заблаговременно всю мобилизацию своей гигантской промышленности. Русская армия никогда не увидела тех тысяч орудий и десятков тысяч пулеметов, за которые деньги были полностью внесены вперед — вместе с жертвенной русской кровью за общесоюзное дело… Эти тысячи орудий, оплаченных русским золотом и русской кровью, гремели затем в строю англо-франко-американских армий в кампанию 1918 года…

Как бы то ни было, с артиллерийским снабжением дело обстояло сравнительно благополучно. Значительно хуже было с пехотным оружием.

Расход винтовок во много раз превзошел все предположения. Оружие убитых и раненых оставлялось на поле сражения, где и пропадало, оружие пленных доставалось неприятелю. Можно сказать, что пропадало столько винтовок, сколько убывало из строя солдат. В частях войск уход за оружием был небрежен, что влекло за собой частую порчу и поломки. Испорченное оружие в первые месяцы войны бросалось с легким сердцем: полагали, что раз винтовка — вещь казенная, то взамен сломанной должны прислать новую.

Изготовление винтовок подвигалось вперед медленно и не могло возместить и третьей части всего расхода. В мобилизованной армии 1914 года каждый из 4 600 000 призванных (кадровых и запасных) имел по винтовке, но склады и цейхгаузы были опустошены без остатка. В дальнейшем можно было рассчитывать только на 30 000 винтовок в месяц вплоть до переоборудования заводов, когда эта норма должна была сперва удвоиться, а затем утроиться, и на закупки за границей — главным образом в Японии — партии старых ружей.

С августа 1914 года по декабрь 1915 года было призвано 6 290 000 человек. На них оказалось 1 547 000 винтовок — по одной винтовке на четыре человека. Брошенные в 1915 году на фронт массы безоружных пополнений лишь снизили боеспособность армии, безмерно увеличив кровавые ее потери и неприятельские трофеи.

Осенью 1915 года в тыловых частях одна винтовка приходилась на десять солдат, а на фронте — на двоих. Особенно плохо обстояло дело на Северном и Западном фронтах, как понесших наиболее тяжелые потери при отступлении. В IX армейском корпусе 3-й армии, например, винтовки имели только первые батальоны полков. В январе 1916 года, по сведениям Ставки, в армиях Западного фронта из 754 000 строевых 268 000 — свыше трети всех бойцов — были безоружны. Можно смело считать, что из общего числа 1 732 000 бойцов лишь около 1 200 000 были вооружены. А так как каждый из сосчитанных генералом Алексеевым 1 061 000 австро-германцев имел винтовку либо карабин, то следует допустить, что количество «штыков» в пехоте у нас и у противника было одинаково, при двойном перевесе неприятелей в легкой и четверном — в тяжелой артиллерии.

Было положено иметь по 16 пулеметов на полк (сформировав добавочные пулеметные команды Кольта) взамен 8, с которыми выступили на войну. Однако вследствие потерь, понесенных при отступлении, в армиях Северного и Западного фронтов наблюдался чрезвычайный некомплект этого главного вида пехотного оружия. В конце октября генерал Рузский донес в Ставку, что на 105 пехотных полков Северного фронта приходится только 503 пулемета. Полки 3-й очереди по сформировании имели только по 4 пулемета или не имели их вовсе. Выручали австрийские Шварцлозе, переделанные под русский патрон, и, не в такой, правда, степени, германские Максимы (немцы были далеко не столь исправными поставщиками, как их союзники). В каждом нашем полку, помимо штатной пулеметной команды, имелась еще и сверхштатная, а то и две. На Юго-Западном фронте к весне 1916 года имелось в среднем около 30 пулеметов на полк. К северу от Полесья эту норму следует считать уменьшенной в два раза.

Зимой 1915–1916 годов были сформированы в коннице полковые пулеметные команды — вначале по 4 пулемета вместо прежних дивизионных пулеметных команд по 8 пулеметов.

Всего в русской армии на второй год войны насчитывалось 35 различных систем ружей и карабинов. Были полки и даже роты, где на вооружении состояло два, три, а то и четыре различных образца.

С сентября месяца началось перевооружение пехоты Северного фронта японскими винтовками, затянувшееся до весны 1916 года (освобождавшиеся трехлинейные передавались Западному фронту). Наспех изданное наставление для стрельбы из японских винтовок допустило грубейшие погрешности, с исправлением которых Ставка ничуть не торопилась. Прицелы этих винтовок были нарезаны в японских мерах и японскими цифрами. Поправки к небрежному наставлению, своевременно составленные, были в Ставке положены «под сукно». Всю зиму 1915–1916 годов наш Северный фронт стрелял в воздух, поверх голов неприятеля…

Очень плохо обстояли дела с материальной частью авиации, где Россия целиком зависела от заграницы. Союзники присылали нам свои отбросы — хлам, на котором больше не желали летать их летчики. Их у нас называли не аппараты, а «препараты». Нужны были героизм, сноровка и высокая квалификация русских летчиков, чтобы оказать и на этих «препаратах» услуги родной армии.

ПРИ МОБИЛИЗАЦИИ 18 ИЮЛЯ 1914 ГОДА БЫЛИ РАЗВЕРНУТЫ ПОЛКИ 2-Й ОЧЕРЕДИ:

53-я пехотная дивизия — 209-й Богородский, 210-й Бронницкий, 211-й Никольский, 212-й Романовский;

54-я — 213-й Устюгский, 214-й Кремлевский, 215-й Сухаревский, 216-й Осташковский;

55-я — 217-й Ковровский, 218-й Горбатовский, 219-й Котельничский, 220-й Скопинский;

56-я — 221-й Рославльский, 222-й Красненский, 223-й Одоевский, 224-й Юхновский;

57-я — 225-й Ливенский, 226-й Землянский, 227-й Епифанский, 228-й Задонский;

58-я — 229-й Сквирский, 230-й Новоград-Волынский, 231-й Дрогичинский, 232-й Радомысльский;

59-я — 233-й Старобельский, 234-й Богучарский, 235-й Белебеевский, 236-й Борисоглебский;

60-я — 237-й Грайворонский, 238-й Ветлужский, 239-й Константиноградский, 240-й Ваврский;

61-я — 241-й Седлецкий, 242-й Луковский, 243-й Холмский, 244-й Красноставский;

62-я — 245-й Бердянский, 246-й Бахчисарайский, 247-й Мариупольский, 248-й Славяносербский;

63-я — 249-й Дунайский, 250-й Балтийский, 251-й Ставучанский, 252-й Хотинский;

64-я — 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский, 256-й Елисаветградский;

65-я — 257-й Евпаторийский, 258-й Кишиневский, 259-й Ольгопольский, 260-й Брацлавский;

66-я — 261-й Ахульгинский, 262-й Грозненский, 263-й Гунибский, 264-й Георгиевский;

67-я — 265-й Вышневолоцкий, 266-й Пореченский, 267-й Духовщинский, 268-й Пошехонский;

68-я — 269-й Новоржевский, 270-й Гатчинский, 271-й Красносельский, 272-й Гдовский;

69-я — 273-й Богодуховский, 274-й Изюмский, 275-й Лебединский, 276-й Купянский;

70-я — 277-й Переяславский, 278-й Кромский, 279-й Лохвицкий, 280-й Сурский;

71-я — 281-й Новомосковский, 282-й Александрийский, 283-й Павлоградский, 284-й Вентровский;

72-я — 285-й Мценский, 286-й Кирсановский, 287-й Тарусский, 288-й Куликовский;

73-я — 289-й Коротоякский, 290-й Валуйский, 291-й Трубчевский, 292-й Малоархангельский;

74-я — 293-й Ижорский, 294-й Березинский, 295-й Свирский, 296-й Грязовецкий;

75-я — 297-й Ковельский, 298-й Мстиславский, 299-й Дубненский, 300-й Заславский;

76-я — 301-й Бобруйский, 302-й Суражский, 303-й Сенненский, 304-й Новгород-Северский;

77-я — 305-й Ланшевский, 306-й Мокшанский, 307-й Спасский, 308-й