ДНК - Ирса Сигурдардоттир

Конечно же, Карл думал об этом всю ночь, но ни к какому заключению так и не пришел. Он не мог даже представить, кто мог желать такого Халли и этим женщинам. Да и ему самому тоже.

– Я думал, может, это как-то связано с нелегальным скачиванием с Интернета? Халли был арестован, когда полиция проводила операцию против пиратов; может, он на кого-то настучал? Сдал какого-нибудь крупного воротилу, кто заправлял всем этим рынком? Ну или что-то такое…

Произнесенная вслух, эта теория звучала еще безумнее, чем когда он прогонял ее в голове.

– Понятно. Маловероятно, но как знать… – Адвокат снова черкнул пару слов и улыбнулся Карлу: – Вот видишь, насколько лучше у нас все идет, когда нам никто не мешает!

Карл попытался улыбнуться ему в ответ, но получилось что-то похожее на оскал собаки, охраняющей свою кость. Адвокат прикрутил свою улыбку и продолжил:

– Ты утверждаешь, что никогда не видел этот шлем, и, поскольку полицейские не упоминали ни о каких отпечатках, я думаю, они ничего на нем не нашли. – Он посмотрел в блокнот и снова на Карла. – И еще один вопрос: ты помнишь, когда в последний раз видел этот паяльник? Если все обстоит, как ты говоришь, значит, кто-то его украл. Когда по времени это могло произойти?

Собравшись с силами, Карл сделал осторожный глубокий вдох, но спертый застоявшийся воздух комнаты не облегчил боль в голове.

– Может, когда к нам залезли воры? Тогда еще мама была жива.

– Когда это произошло?

– Еще до Рождества, где-то в середине ноября. Я точно не помню число. – Взявшись за край стола, Карл осторожно распрямил спину. – Но постараюсь вспомнить. Правда, не сейчас… Паяльник вполне мог исчезнуть именно тогда.

– Хорошо… хорошо… – Адвокат записал и это, но когда он снова поднял взгляд, в нем уже не было вызванного новостью о краже оптимизма. – Есть ли вероятность, что твои отпечатки найдут где-нибудь еще – например, в доме Аустрос?

– Я никогда не бывал у нее дома. Я вообще не знаю, кто это.

– Понятно… – Адвокат скосил глаза на блокнот. – И тем не менее ее имя было написано на листке бумаги, найденном в твоем доме. Твоим почерком. И имя Элизы тоже.

– Я уже объяснял это.

Голос звучал так, будто слова из горла продирались по шероховато застывшему лавовому полю. Карл потянулся к стакану с водой и сделал крошечный, насколько мог, глоток. Почувствовав себя лучше, решился еще на один – теперь чуть больший. От этого его снова затошнило, и он отставил стакан в сторону.

– То есть нет другого объяснения, кроме того, что ты нашел эти имена в Сети, услышав прочитанные по радио идентификационные номера?

– Да.

– Тогда как ты объяснишь, что соседи Элизы видели твою машину, проезжавшую мимо ее дома? Вернее, не так: что твоя машина была припаркована у ее дома? – поправил себя адвокат и с озадаченной миной выдохнул. – То, что вы с друзьями решили посмотреть, где живет эта женщина, после того как услышали ее идентификационный номер по радио, звучит не очень убедительно.

– Бёркур! Бёркур может это подтвердить.

– Ага… Бёркур… Хорошо, если он действительно это сделает. Ты нуждаешься в его подтверждениях по многим вопросам. – Адвокат решил немного разрядить атмосферу: – Но могло быть и хуже – иногда в таких случаях может не быть вообще никого, кто мог бы подтвердить твои слова… Хотя я должен признаться, что никогда в жизни не сталкивался с таким специфическим делом. Все, что я до сих пор считал из ряда вон, рядом с ним кажется совершенно обыденным.

Карл сделал вид, что не услышал этого, – такая болтовня в данный момент являлась пустой тратой времени. Впрочем, адвокату, похоже, его ответ был не нужен; он продолжил как ни в чем не бывало:

– Мы еще не обсудили такой момент: у тебя когда-либо бывали галлюцинации?

Вот теперь он явно ждал ответа, буквально уставившись на Карла.

– Нет, никогда.

– Может, были случаи в детстве или даже недавно, которые ты не воспринимал как галлюцинации, но чувствовал себя как-то странно?

– Нет.

– Ничего в связи с наркотиками, о которых ты не хотел говорить со следователем?

Карл осторожно помотал головой.

– Слушай, никто сейчас не станет вешать на тебя наркоту; твое дело настолько значительное, что злоупотребление – просто мелочь по сравнению с ним. – В голосе адвоката послышались нотки безысходности. – А как насчет семьи? Кто-нибудь в роду страдал галлюцинациями или манией преследования? Такое могло бы прийтись нам очень кстати.

– Не знаю.

– Подумай, может, что-нибудь вспомнишь?

– Я был усыновлен и никогда не встречал никого из своей кровной родни.

Впервые за все время глаза адвоката возбужденно засветились.

– Что ты говоришь?!

Карл не стал повторять сказанное – как он уже решил, слова могли пригодиться ему позже, для более важных ответов.

– В таком случае вполне возможно, что кто-то из твоей биологической родни страдал галлюцинациями или патологиями поведения, связанными с психическим заболеванием…

Карл пожал плечами:

– Не знаю.

– Я должен это выяснить. – Довольное выражение испарилось с лица адвоката, когда он увидел, что Карл вовсе не впечатлен. – Могу я сказать тебе кое-что, дружочек? – Не дожидаясь разрешения, адвокат продолжил: – В Исландии за убийство обычно получают шестнадцать лет. Это за одно убийство, обычное. Но, согласно Уголовному кодексу, возможно осуждение и на более долгий срок, в том числе пожизненный. У нас такого еще не случалось; за всю историю лишь один раз преступник получил больше шестнадцати лет тюрьмы – двадцать. Однако убийство этих трех людей может создать новый прецедент. – Адвокат многозначительно помолчал, глядя на Карла. – Предположим, что твою невиновность доказать не удастся. Тебе двадцать четыре года. В Исландии мужчины в среднем живут до восьмидесяти лет. Если ты получишь пожизненное, тебе придется провести в тюрьме больше полувека. Это более чем два твоих теперешних возраста. А если тебя приговорят к обычному сроку, то получишь шестнадцать, а освободишься через десять с половиной. Вот и считай: разница в сорок лет. Сорок! Так что все, что могло бы вызвать к тебе сочувствие, нам не помешает, если ты будешь признан виновным.

– Я невиновен.

Адвокат решил это проигнорировать.

– Мне нужно хорошенько изучить твою родню. Ты знаешь имена твоих биологических родителей? Возможно, это поможет скостить тебе сорок лет тюрьмы.

Аргумент показался Карлу убедительным.

– Гвудрун Мария Эйнарсдоттир и Хельги Йоунссон.

Он думал о своих родителях всю ночь, то сидя, то лежа без сна в камере. Будут ли они сожалеть о том, что отдали его на усыновление? Особенно когда услышат, что с ним случилось? Сейчас он сожалел, что не приложил никаких усилий, чтобы узнать побольше о своем происхождении и связаться с этими людьми. Неизвестно, когда ему теперь удастся добраться до компьютера, а в моменты, когда все вокруг рушится, полагаться можно только на поддержку родных. Хотя, конечно, было бы лучше установить связь с ними до ареста – если он позвонит им из тюрьмы, вряд ли они захотят иметь с ним какие-то дела.