Ведьма, пришедшая с холода - Майкл Суэнвик

на крыше и сбежала по лестнице вниз. Следуя за вибрацией чувствительных талисманов, побежала на запад, к реке. И тут она увидела его, ковылявшего в темноте. Каждый шаг был тише предыдущего. Он ступил на мост и начал пересекать Влтаву…

Но мгновение спустя, переходя быструю реку, замер.

***

— Боже, как ты терпишь такую погоду?

Радек стиснул зубы и отказывался смотреть на американца, сидевшего напротив в весельной лодке. Он сосредоточился на ритмичном плеске воды: весла погружались в нее, отталкивались и всплывали вверх. Знавал он таких, как этот тип. Мог терпеть и дальше. Определенно — за деньги, которые ему платили, он мог снести их привычное зубоскальство. Так же, как терпел запах гниения из тюка размером с мужчину, обернутого одеялом, который лежал между ними в лодке.

Сигара американца вспыхнула, когда он сделал очередной гребок.

— Отвратительно, — продолжил американец. — Будто на меня все время чихает матушка-природа. Боже. А я-то думал, в Вашингтоне высокая влажность.

Радек притворился, что не понимает. Он гадал, почему, хотя американец постарался одеться во все черное и даже натянул балаклаву, он все же раскурил эту идиотскую сигару.

— Ладно. Мы на месте. Подплывай аккуратно, медленнее.

— Да, сэр, — пробормотал Радек. Они не должны использовать имена, так никогда не делали, когда он подрабатывал на американцев, но этот сразу представился Домиником. Ничего он не боится, этот Доминик. Его страна еще увидит советские танки — тогда, может, поймет, что значит страх.

Радек подвел лодку к вертикальной глухой стене Лихтенштейнского дворца, выходящей на Влтаву. Они встали под балконами бального зала. Радек услышал удаляющийся рев сирен и шум особенно бурной вечеринки над ними. И все же отсветов на Влтаву не падало. Будто там вырубили электричество.

Неважно. Радеку платят не за понимание происходящего. Даже наоборот, ему платили за невнимательность.

Так что когда с балкона рядом с ними в воду упало что-то темное и тяжелое, Радек ничего не сказал. Он проигнорировал вздохи изумления, раздавшиеся в зале. Под счет Доминика он поднял свой край завернутого в одеяло предмета и вместе они сбросили его за борт.

Облако вони от этого мешка, словно от разлагающегося, гниющего трупа, обожгло Радеку гортань, как дешевая водка, но это он тоже смог стерпеть.

Все было тихо несколько мгновений, только мешок булькал, погружаясь на дно. Затем человек, спрятавшийся под балконом, всплыл, переведя дыхание.

Доминик протянул ему руку, чтобы помочь забраться на борт. Человек в слишком тесном дешевом костюме скользнул на дно лодки, как рыба.

— Как там наши друзья? — спросил Доминик прибывшего.

Мужчина перевел дыхание.

— Все трое сопровождающих отправились в больницу под эскортом полиции. И один мой коллега с ними.

Доминик кивнул.

— На время это их отвлечет.

Радек уставился на лунную дорожку, блестевшую на Влтаве, и старался не слушать разговор. Нужно лишь дождаться команды Доминика. Но пока американец выглядел довольным после хорошо проделанной работы. Он сунул руку в нагрудный карман, предложил мужчине на дне лодки сигару.

— Раскурите, когда доберемся до конспиративной квартиры, — объяснил Доминик. — Поздравляю, Макс. Теперь для всех вы покойник.

Эпизод 11

Йен Трегиллис

Королевский гамбит принят

1.

Смихов, Прага

27 февраля 1970 года

Раннее утро, 02:27 утра, где-то за «железным занавесом». Скрип шагов по деревянному настилу. Тонкие завитки озаренного луной тумана танцуют на реке. В темноте скрывается фигура в тренче. Приглушенное эхо постепенно приближающегося двухтактного судового двигателя.

«Может, мне стоит закурить, — подумал Джош. — Ну, чтобы завершить образ».

Бинокль. Бабочки в животе. Бусины пота на бровях.

«Добавить упившегося виски священника с гнилым зубом, и я окажусь в романе Грэма Грина[70]».

Даже Влтава соответствовала настроению, закутавшись в туман, как Джош в свой плащ. Но плащ хотя бы служил цели, а туман был чистым жеманством. Полчаса назад Джош четко видел другой берег. Теперь пристань превратилась в островок в море серебра.

Проклятье. Они ни разу не обсуждали, что будут делать при слабой видимости. Как Дом найдет пристань? Они так готовились, приняли столько предосторожностей, чтобы сбить с толку красных, и вот теперь сама река решила выкинуть фортель.

Будто бы Влтава терпеливо стирала все, что находится за пределами пристани, вынуждала Джоша забыть о внешнем мире. Он представил, каково это — стоять на берегу Леты.

Что ж. Может, это работает в обе стороны. Может, туман скроет их и от врагов. Дом настоял на этом маршруте спасения, и, в конце концов, он был экспертом.

Где-то на воде, все еще в десятках метров, двухтактный двигатель резко заглох. Послышался слабый скрип уключин и всплеск весел. Дом приближался, несмотря на туман. Джош подавил трепет восхищения. Парни вроде Дома и Алистера, те, кто уже давно этим занимается, знают свое дело. Ему не терпелось дожить до того дня, когда он превратится в опытного напарника, который будет вдохновлять юных сотрудников своей уверенностью и поражать их своими рассказами. О, Алистеру было что рассказать…

— Рога, — произнес тихий голос с воды, ближе, чем Джош ожидал. Настолько близко, что он дернулся от испуга.

— Очки. — Одно только слово. Тихое, четкое, уверенное. Джош радовался, что в итоге голос его не дрожал. Звучал так, как и следовало.

Пауза перед швартовкой. Скрип уключин поменял ритм. Плеск воды о деревянный нос лодки. Она приблизилась. Затем голос чуть громче шепота.

— Пибоди.

— ВАБАК[71].

Скрип. Всплеск. Появилась лодка, призрачные пальцы тумана цеплялись за ее борта. Дом стоял на носу, словно сам Харон.

Джош, как любитель античности, пожалел, что не взял с собой обол, чтобы заплатить паромщику. Но опять-таки — что происходило, когда паромщик доставлял кого-то из подземного мира? Овидий и Вергилий не слишком-то подробно описывали процесс возврата. И, как бы то ни было, Харон, скорее всего, не носил вязаный свитер с высоким горлом.

Дом кивнул один раз. Выразительно. Джош скопировал жест, поймал петлю, которая приплыла к нему из тумана.

«Спокойно. Ровно. Будто тебе здесь самое место».

Джош закрутил конец вокруг кнехтов, пока Дом почти беззвучно подводил лодку к причалу. Затем старший сотрудник склонился между банками и стянул брезент. Его пассажир сел, помаргивая: выглядел он так, словно ему весьма неловко.

«Анхиз»: Максим Соколов.

— Приплыли, доктор, — прошептал Дом, зажав сигару в углу рта. Может, сигарета была не такой уж и глупой идеей.

Дом помог перебежчику пройти на мостик, поддерживая ученого в качающейся лодке.