Сглаз - Томас Олд Хьювелт

– Нам жаль, Катерина!

– Мы принимаем тебя, Катерина!

– Пощади нас, Катерина…

Но они обагрили свои руки кровью, и вскоре должна была пролиться новая кровь.

Краем глаза Роберт Грим заметил, что Марти Келлер приготовился к решительным действиям. Похоже, сейчас только от него зависела судьба Блэк Спринг.

Марти двинулся к ведьме сквозь коленопреклоненную толпу. Пистолет подрагивал в его трясущихся пальцах.

Грим попытался встать и крикнуть ему, чтобы он остановился, но споткнулся и упал на ступени. У него вышибло воздух из легких.

Спустя секунду он все-таки сумел окликнуть Марти… но опоздал.

Марти уже выстрелил. Надо сказать, что парень был специалистом по системам передачи информации, а не снайпером.

Никогда в жизни он не находился в таком напряжении, как в тот момент, когда спустил курок. Пуля попала маленькому Джоуи Хоффману в шею, и мальчик стал падать навзничь.

Струя крови брызнула вверх, заливая платье Катерины. Та наклонилась, попытавшись на лету поймать ребенка, но Джоуи умер прежде, чем ударился о камни, которыми была вымощена площадь.

Наоми заверещала и затопала ножками, обнимая ведьму за талию.

Следующая пуля, которая, по мнению Марти, должна была раз и навсегда уничтожить проклятие Катерины, расколола череп девчушки на куски.

Катерина ахнула, потеряв и второго ребенка. Она стояла, пошатываясь, будто в пляске смерти, между двумя худенькими телами.

Что за чушь, подумал Грим, зачем Марти это устроил?

А ведьма вперила свой взор в Марти.

Парень издал истошный вопль. Хотел убежать, но ноги не слушались. Ведьма подошла к нему, ссутулившаяся, спокойная, не давая ему отвести взгляд. На ее лице были презрение, горе и безжалостное желание мести.

Она положила руки на плечи Марти. Более десяти секунд она смотрела на новоиспеченного палача.

Толпа попятилась, а Катерина кашлянула ему в лицо.

Марти сделал один шаг назад и повернулся к горожанам. Его щеки пылали, на лбу выступил пот. Вдруг парень судорожно дернулся, и из его носа хлынула кровь.

Парень зашелся в приступе кашля, и на его губах выступила пена.

– Помогите… – запинаясь, выдавил он, но сограждане отпрянули еще дальше, страшась заразиться тем, что поглощало его.

Марти рухнул на колени. На его шее появились темные язвы, превратившиеся в бесцветные струпья. У него перехватило дыхание, но он продолжал кашлять, выплевывая из горла частицы легких.

Спустя несколько секунд Марти забился в припадке. Вены под кожей налились кровью и начали лопаться, его лицо с разинутым ртом посерело и словно подернулось пеплом.

Смерть овладевала им, и он глядел на людей невидящим, но обвиняющим взглядом.

В толпе находился доктор Уолт Стэнтон.

– Оспа, – произнес он.

Катерина опустилась на колени и ударила кулаками по камням городской площади.

В этот миг земля, на которой был основан Блэк Спринг, содрогнулась.

Грим понял, что сегодня воздаяния не будет. Кончено. О милосердии можно забыть. Впереди их ждет суровая кара. И поделом им.

Они сами призвали беду на свои головы – хотя именно они оказались банальным воплощением зла. Они породили мрак, воплотившийся в Катерине, и позволили тьме и року в своих душах одержать верх. Они наказывали невиновных и наслаждались чувством собственной праведности. Катерина предоставила им выбор. Они сделали его, не подумав.

Люди бросились врассыпную в тщетной попытке скрыться от злого глаза Катерины.

Понимание собственной греховности породило в них первобытный ужас, сравнимый лишь с тем, что испытывает младенец, который только что появился на свет из материнской утробы. Первая в жизни утрата, первое – и необратимое – изгнание из мирной обители, первое чувство тоски и желание держаться за то, чего уже не вернешь.

Единственным ответом младенца на рождение является вопль… и Грим завопил.

Стив Грант очнулся. На его лицо капала вода. Он лежал на покрытой инеем почве, под бескрайним сводом ветвей. Попытался встать, но упал, перекатился набок, и под ним захрустел тонкий, как бумага, лед, сквозь который просвечивал подлесок.

Тело пронзила острая боль. Стив стиснул зубы.

Где он, черт побери, и что он здесь делает? Он посмотрел на часы. Четыре тридцать. Двадцать четвертое декабря. Стив долго не мог осознать, что это значит.

Боже, он провалялся тут четыре дня!

Стив продолжал лежать в полнейшем безразличии, прислушиваясь к неестественной тишине. Промокший, закоченевший и дрожащий от холода.

На нем была одежда, в которой он был на похоронах сына. На щеках отросла колючая щетина. Губы распухли и болели. Рот наполнился густой слюной со вкусом сосновых шишек. Стив хотел задремать и отключиться, но сознание не угасало, он цеплялся… нет, не за свою жизнь, но за…

Тайлер! Вернула ли она к жизни Тайлера?

Стив попробовал подняться на ноги. Мышцы спины заныли: Стив застонал и оперся рукой о землю. Огляделся и увидел высокие деревья, тсуги, растущие на склоне. Бесстрастно осознал, что находится в лесу на Горе Скорби, который как раз начинался возле его дома. Очевидно, он инстинктивно спрятался в одном из заросших кустарником окопов, которые вырыли военные, когда Вест-Пойнт проводил здесь учения. А может, эти укрытия, в которых теперь жили норки и змеи, сделали гораздо раньше – во времена войны за независимость.

Память о недавних событиях постепенно возвращалась к нему, медленно, частями, как обломки мачт, которые выбрасывает на берег после кораблекрушения.

Он вспомнил, как был дома один после похорон Тайлера. И он…

Боже мой. Совиный катышек. Волосы Тайлера. Катерина услышала его и пришла к нему. Он разрезал нитки ее швов. Он открыл ведьме глаза. Что он натворил?

Воспоминания о том, что происходило в промежутке между его бегством в лес и нынешним моментом, были отрывочны. Вероятно, у него временно помутился рассудок. Мозг парализовало от страха и предчувствия катастрофы, которую он на себя навлек.

Пожалуй, он впал в безумие. Возможно, он скитался по лесу, отрубался после очередного падения на землю и не пробуждался от зова естественных потребностей.

Хотя вряд ли такое состояние можно назвать сном – скорее он находился в бреду, в котором кошмарные видения и реальность сливались, как накладывающиеся друг на друга узоры в калейдоскопе. Несомненно, в те часы он превратился в настоящего психа…

Иначе с чего бы ему теперь вспоминать, что он видел процессию религиозных фанатиков-флагеллантов? Они пели религиозные гимны и хлестали себя по обнаженным спинам веревками с завязанными на них узлами, чтобы искупить свои прегрешения.