Лихое время - Олег Петров

Лукьянов прибыл в участок пять минут двенадцатого, построил милиционеров, определил восемь человек для участия в оцеплении дома портного. Как и обещал, в список попала и пресловутая троица оборотней.

Через несколько минут группа милиционеров на рысях пошла к месту операции.

За квартал спешились, вскоре наткнулись на милиционеров Тряскина, стали разворачивать полукольцо, охватывая квартал с двух улиц. К дому Сидорова подбирались как можно тише, но вскоре местные собаки подняли такой шум, что группе Тряскина пришлось рывком влететь во двор портновского дома, где тоже сотрясал цепь здоровенный и горластый пес.

На глазах у милиционеров в доме засветили лампу, свет замерцал сквозь щель в неплотно пригнанных ставнях.

– Хозяин! – звонко крикнул Тряскин. – Выходи! Милиция!

Скрипнула внутренняя дверь.

– Чичас, чичас! – раздался из сеней совершенно не сонный голос. Загремел крюк на входной двери, она бесшумно отворилась, тускло блестнув в свете лампы, которую Сидоров держал в правой руке чуть наотлет, крашенной суриком внутренней поверхностью.

– Фамилия?! – рявкнул Тряскин.

– Сидоров, – с готовностью ответил хозяин дома. – Сидоров Степан Васильев сын…

Подошедшему Фоменко послышалась в голосе портного издевка. Может, Дмитрию Ивановичу это и показалось, но что Сидоров держался уверенно, без трясучки, – было видно яснее ясного.

– Так вот, гражданин Сидоров, имеем намерение произвести осмотр дома и двора на предмет обнаружения посторонних лиц! – громко объявил Тряскин.

– Батюшки-святки! – всплеснул руками Сидоров. – Какие посторонние?! Один, аки перст! Супруженница и та с детями в другом месте… Конешно, ежели таковая необходимость имеется, – пожалте! Проходите, не стесняйтесь, глазами своими удостоверьтесь, что ни души… Амбар, баньку осмотрите – а как и спрятался там какой-нибудь фулюган! Чичас времечко-то – ой-е-ей! Столь лихого люда по городу шастает!..

Сидоров откровенно издевался.

Дмитрий Иванович понял, что в доме у него действительно никого нет, и они не ошиблись. Тот самый это Степан, о нем речь и шла! И веселился, издевался он над милиционерами сейчас потому, что был предупрежден, как были предупреждены, заведомо узнали о готовящейся операции угрозыска и остальные бандиты. Сообщил кто-то ленковцам из своих, скрипнул зубами Фоменко, кто-то их предостерег.

– Тряскин! – подозвал он к себе начальника участка. – Осмотр проведите… Но, видимо, – мартышкин труд. Перед Сидоровым придется извиняться…

– Это я уже понял, – ответил сумрачный Тряскин, размышляющий, скорее всего, над тем же, что и Фоменко. Начучастка глухо выругался и вернулся к крыльцу. – Пройдемте, гражданин, в дом…

К Фоменко, вышедшему из ворот, подъехал на шумно фыркающем коне Лукьянов.

– Какие будут указания, товарищ начальник?

– Сворачиваемся. Людей распустите по домам.

– Выходит, ошибочка вышла?

– Да нет… Впрочем, может, и так.

– О-хо-хо… – по-бабьи протяжно охнул Лукьянов, что совершенно не вязалось с его боевым обликом и неприятно воспринялось Дмитрием Ивановичем. – Видать, у этого Ленкова всюду уши и глаза… Ловок, варнак каторжный!

– Насколько мне известно, каторги он не нюхал, а контрабандист был ушлый. Но в сегодняшнем срыве не это главное. Предупреждены бандиты оказались…

– Кем?

– Кабы знать…

– А ежели тряхнуть того хитреца, из-за которого каша заварилась?

– Спросить – спросим, только мало что это даст…

– А я бы ему наган в зубы! По законам революционного времени!..

– Закон, товарищ Лукьянов, во все времена – закон. Без скидки на время. А беззаконие – всегда беззаконие, хоть революционное, хоть какое… Командуйте своим по домам, чего людей понапрасну морозить…

Понурый Баташев молча ехал рядом с Фоменко. Позади сопел злой и замерзший Бойцов, чуть поодаль трусили в таком же гнетущем молчании остальные сотрудники. Трудно было отрешиться от мысли, что сработали вхолостую. Морозная дымка окутывала темные улицы, холод щипал за щеки и нос, забирался под одежду…

– Похвально, похвально, – причмокнул Бизин, выслушав рассказ Ленкова, как споро были предупреждены участники схода, как несолоно хлебавши, с извинениями покинули дом Сидорова милиционеры. – Вот тебе, Костя, и значимость иметь своих людей в милицейских рядах. Но обрати-ка внимание на одно, как думается, существенное обстоятельство во всей этой истории. Помнишь, говорил тебе, что с рядового милиционера навар в нашем деле невелик? Убедился? Говорливым оказался начальничек Лукьянов! Так? А ежели бы он своим языком не тренькнул?

– Да уж… – покачал головой Ленков, представив, как накрывает их всех милиция в портновском доме. – Сплюнь три раза через левое плечо! Амбец бы вышел полный!

– То-то и оно! Берите этого милицейского начальничка Лукьянова в оборот! Давно пора! Не забыл, что мы с тобой насчет заручения Алехи накумекали?

– Но… Чо жа! Заделам в лучшем виде! – заржал Костя, стараясь через показную веселость унять страх, пробирающий внутри после чуть не случившегося обвала.

– Не веселись раньше времени, Константин! – строго прервал Бизин. – Ты и о том покумекай, как это милиции про сходку вашу стало известно. Иль они уже своего человечка заслали к вам, иль болтунов среди людишек твоих развелось, что тараканов!..

Утром следующего дня со слащавой улыбочкой подкатился к своему начальнику милиционер Сарсатский.

– Тимофей Лукич! Не побрезговайте приглашеньицем! Жениться надумал…

– Да ты что?! – расплылся довольный Лукьянов.

– По-людски жа хочется!

– Но, и на ком глаз остановил?

– Есть одна зазноба, Анна Романовна, Нюра…

– С большим удовольствием, Ляксей, принимаю твое приглашение! – торжественно произнес Лукьянов, польщенный вниманием и уважительностью подчиненного. – Когда это будет, где?

– На пятое января собираемся. Специально дом сняли попросторнее, в Кузнечных рядах, на углу Набережной и второй Кузнечной, Прасковьи Прохоровой владение.

– Так это у вас помолвка?

– Ага. Только Нюра веры католической, потому по ихнему обряду называют зарученьем…

– Что в лоб, что – по лбу! – засмеялся Лукьянов. – Гостей, стало быть, много ждете?

– Человек под тридцать…

– Размах! – с удивленным восхищением покачал головой Лукьянов. – А что за народ?

– Так наши во первую очередь. Шурка Милославский, Яшка Гаврилов… Родня потом…

– Буду! – поднялся Лукьянов. – Спасибо, брат, за приглашение…

3

Ленков и Бориска Багров крепко осели на квартире у Попикова. Но Костя нервничал. Выправленные ему Попиковым документы носили временный характер. На второй день нового, 1922 года Попиков собрался в поездку до Борзи. Там у него был один знакомый писарь в штабе воинской части. Бравого «военного» требовалось легализовать по всей форме.