Лазурные берега - Сара Ларк

— Цезарь? — спросила Нора.

Амали прикусила губу.

— Так зовут того типа, который принес Бонни. От этого мужчины тоже одни неприятности.

Амали, казалось, не хотела говорить о Цезаре. Может быть, она была в него влюблена? Нора осторожно начала расспрашивать о личной жизни Амали и услышала от нее об отношениях с симпатичным мулатом, торговавшим молоком.

— Думаю, Джоли женился бы на мне. Но я не хочу. Мне нравится жить у доктора. И кто знает, каким окажется этот парень, когда я его заполучу?

Амали невозмутимо шагала рядом со своей миссис. Негритянка не озлобилась, однако стала осторожной.

— А если оглядеться по сторонам? — спросила с улыбкой Нора. — Разве тебе не нравится Леон?

Нора находила большого конюха очень симпатичным уже потому, что он разделял ее любовь к лошадям. Когда Леон разговаривал с животным своим ласковым глубоким голосом, успокаивалась даже легко возбудимая Аллегрия.

Амали пожала плечами:

— Ах, Леон… Кто знает, как долго он здесь останется. Мецу Виктору он тоже нравится, да и сам он хороший парень. Но миссис его не любит. И вообще… Леон ни на кого не смотрит, только на Бонни. А она этого не замечает. У нее из головы тоже не выходит Цезарь…

— Тоже? — Нора встревожилась. Хотя в голосе Амали было больше сочувствия, чем ревности, Нора решила прямо сейчас затронуть самую важную тему.

— А что происходит с Деирдре, Амали? — спросила она. — Вы что, поссорились? «Госпоже не нравится и то, и это…» Ты ведь никогда так не говорила о Деирдре! Вы же были подругами.

Амали резко повернулась к своей прежней хозяйке.

— Я и сейчас ее подруга, миссис! Даже если ей это не всегда нравится, я… — Она закрыла себе рот рукой.

— Деирдре не нравится, что ты ее подруга? — дружелюбно уточнила Нора. — Я этого не понимаю. Но ты… Амали, ты ведь что-то знаешь! Что произошло между тобой и Деирдре? И почему она такая… почему она так изменилась?

Амали пожала плечами.

— Теперь ей станет лучше, — уклончиво ответила она.

Но Нора не дала ей уйти от ответа:

— Что станет лучше, Амали? И еще, какая кошка между вами пробежала?

Амали упорно молчала, зато в голове у Норы вихрем проносились мысли. Из-за чего могли поссориться подруги? Из-за чего вообще могут поссориться женщины? Неужели все же из-за мужчины? «Мне нравится жить у доктора», — это были слова Амали. Но нет, Нора не могла поверить в любовную связь между Виктором и одной из черных служанок.

— Между мной и миссис Деирдре вообще ничего не произошло! — в конце концов вырвалось у Амали. — Я ей только… в общем, ну… раз или два высказала свое мнение. Потому что… это ведь касается нас всех — то, что она делает. Месье Виктор такой хороший человек, и он ни о чем не подозревал.

Нора похолодела.

— Амали, — прошептала она. — Амали, значит, вот в чем дело? Деирдре… У нее была любовная связь с другим мужчиной?

— А больше она ничего не сказала? — спросил Дуг.

Нора сразу же отвела его в сторону, когда он вернулся с конной прогулки. Дуг был в очень хорошем настроении, Деирдре произвела на него довольно благоприятное впечатление, когда он вместе с ней скакал галопом через леса за Кап-Франсе. Он лишь удивился, что их прогулка не закончилась на побережье, хотя Виктор рассказывал ему об одной очень красивой бухте совсем недалеко отсюда.

Дуг переодевался к ужину в комнате, предназначенной для него и для Норы. Им предстояло посетить прием у губернатора — наверное, на нем будет так же скучно, как и во время других общественных мероприятий в Сан-Доминго, на которые до сих пор приглашали Фортнэмов. Нора уже нарядилась с помощью Амали и сейчас нашла время, чтобы подробно описать своему мужу разговор со служанкой. Дуг, как и ожидалось, был совершенно обескуражен, и у него появилось множество вопросов.

— Амали не сказала, кто это был? И закончилось ли это? Боже мой, Нора, ты должна вытянуть из нее все!

Нора пожала плечами, играя с мушкой в форме бабочки, которую нужно было прилепить на лицо для красоты, на чем настаивала Амали, несмотря на возражения Норы. Она ненавидела эти глупости, однако на Эспаньоле они считались обязательным атрибутом для появления в обществе.

— Как? Я что, должна избить Амали плетью? — резко ответила Нора. — У меня, во всяком случае, не сложилось впечатления, что я могу иным образом заставить ее рассказать больше. Да это и понятно. Амали — подруга Деирдре и относится к ней снисходительно. И все же она сказала, что все закончилось. Этого мужчины вроде бы уже нет.

— И что это значит? Он ее бросил? Или умер? Как нам это понимать?

Дуг нахлобучил новый парик. У него был такой вид, словно он пронесся через ураган. Поднявшаяся с парика пудра вызвала у Норы кашель.

— Не знаю, — сказала Нора и взяла гребешок, чтобы расчесать его парик. — Садись, у тебя очень растрепанный вид. В любом случае Деирдре, кажется, грустит о нем, хотя и старается бороться с собой. По словам Амали, она с этим справится. Просто ей нужно время.

— Кто же это может быть? — раздумывал вслух Виктор. — Ты можешь себе вообразить, чтобы кто-то из этих напудренных стариков хотя бы отдаленно мог представлять интерес для Деирдре? — Он наморщил нос, когда жена снова стала пудрить его парик.

— Нет, — ответила Нора. — Но сегодня вечером я внимательно за ней понаблюдаю. А в остальном… Завтра мы уезжаем в Новый Бриссак. Деирдре всегда любила там бывать, хотя старики Дюфрены выводили ее из себя своими официальными обедами и тем, как они обращаются с рабами. Может быть, там обнаружится след таинственного незнакомца…

Глава 8

Джеф довольно быстро привык к работе на плантации сахарного тростника. При этом труд в поле ограничивался посадкой саженцев, а сбора урожая в Роше о Брюм еще не было, ведь новый хозяин только начал выращивать сахарный тростник. Пока шел рост растений — а первая рубка тростника происходила только через два года, — рабы были заняты главным образом постройкой сооружений, необходимых для того, чтобы выжимать в них сок из сахарного тростника, а также чтобы варить и рафинировать его. Для строительства использовались деревья, срубленные при очистке площадей под поля.

Для Джефа такая работа была нетяжелой. Он умел распиливать стволы деревьев на доски, потому что довольно часто помогал корабельному плотнику на «Морской деве», так что ему было нетрудно сооружать срубы. Ублийе был им доволен, и молодой раб редко получал удары плетью.

В основном Джеф работал вместе с Пьерро и Авелем, да и Давид, если получалось, присоединялся к ним. Он, как и прежде, занимался в основном тем, что обеспечивал им хорошее настроение, а в остальном не особенно напрягался, зато Авель буквально молился на него и с удовольствием брал на себя половину его работы. Пьерро и Цезарь, как Джеф по-прежнему заставлял себя называть, не спускали глаз с них обоих. Ни Давид из-за своей лени, ни Авель из-за своей тупости не должны были привлекать к себе внимание надсмотрщиков. На удивление, это получалось довольно хорошо, но все же этот квартет попал в поле зрения других людей, которые на плантации играли роль не менее важную, чем Ублийе и его надсмотрщики.