Лазурные берега - Сара Ларк

— Если бы я что-то знала и, кроме того, еще и призналась в этом, я, очевидно, очень скоро очутилась бы в жандармерии, не так ли, доктор? Я еще не забыла, как они под пытками выведали все у Ассам, чтобы затем в конце концов все-таки сжечь ее заживо. Нет, доктор, вы уж разузнавайте такие вещи сами — тем более что мне не жалко жертв этих отравлений. Невинные не пострадали!

— В последний раз среди скончавшихся было трое маленьких детей… — печально произнес Виктор.

Женщина пожала плечами:

— Через десять лет они стали бы большими сволочами. Жирными и злыми, вскормленными кровью своих черных рабов. Нет, доктор, лично я никого не убиваю, можете мне поверить, но и пальцем не пошевельну, чтобы спасти хоть одного из белых мучителей!

Итак, Виктор сдался и направил усилия на изучение соответствующей литературы. Он прочитал все, что смог найти о ядах, и проводил опыты на мышах в маленькой лаборатории, примыкавшей к его кабинету. До сих пор, однако, лишь в одном случае были найдены остатки еды, в которую был добавлен яд. Оттуда была взята проба, однако все противоядия, с помощью которых Виктор проводил эксперименты, оказались бесполезными.

Между тем Деирдре много времени проводила с Бонни, от которой она потребовала рассказать все подробности о ее жизни на пиратском корабле. Виктор обрадовался возникшему у нее интересу — он радовался любому оживленному разговору, который вела Деирдре. Зато Амали, напротив, это, казалось, раздражало до глубины души… Женщины в доме Виктора, как и раньше, представляли для него большую загадку.

Затем одна семья в окрестностях Нового Бриссака снова стала жертвой отравления, и Виктору пришлось признаться себе, что он в своем расследовании не продвинулся ни на шаг. И в конце концов он действительно решился привлечь к этой работе Нору Фортнэм. До сих пор Виктор в своих письмах к тестю и теще почти не упоминал о Макандале — Фортнэмам незачем было беспокоиться о том, что Деирдре в Сан-Доминго, возможно, угрожает опасность. Сейчас же Виктор выложил все, что было у него на сердце, а заодно сообщил о меланхолии Деирдре.

«Я не знаю, что делаю или делал неправильно, однако Деирдре уже не такая открытая, оживленная и счастливая, какой была раньше. Может быть, это связано с тем, что у нас все еще нет ребенка, хотя мы очень хотим его. Однако Деирдре ласково обращается с детьми своих служанок, что странно для женщины, которая впадает в меланхолию из-за своей бездетности. По моим наблюдениям, такие женщины не любят, когда возле них находятся грудные дети других женщин…»

— Судя по письму Виктора, он весьма встревожен. — Нора отложила послание своего зятя, которое она только что прочитала Дугу, в сторону и окинула взглядом свой сад и огород. Синий гибискус отбрасывал длинную тень, а орхидеи сейчас, когда солнце клонилось к закату, сияли во всей своей красе. Их цветки открывались утром навстречу солнцу и, казалось, хотели отразиться в последних его лучах.

— И, должна сказать, я уже сама об этом думала…

— Да? — удивился Дуг. — До сих пор ты никогда ничего не говорила.

Лично он хотя и воспринимал озабоченность Виктора как нечто трогательное, однако же намного более тревожным считал то, что его дочь находится в пределах досягаемости убийцы-отравителя, чем то, что у нее временами бывает плохое настроение.

— Потому что я не хотела пугать ни тебя, ни себя, — объяснила Нора. — Просто у меня было какое-то странное чувство… Деирдре в своих письмах ни на что не жаловалась, но их стиль изменился. Раньше она имела обыкновение описывать все очень живо — боже мой, можно было увидеть перед собой старого Дюфрена с его приемами в стиле Короля-Солнца! И самодовольных соседей, дам из церковной общины… На основе истории этой рабыни, которая попала к пиратам, прежняя Деирдре написала бы половину романа! А сейчас она ограничивается общими фразами: «Как у вас дела? У меня все хорошо» и сухими короткими отчетами. Похоже на то, что переписка стала для нее тяжелой повинностью.

Дуг еще раз пробежал глазами письмо зятя.

— Если верить Виктору, то Деирдре сейчас все представляется тяжелой повинностью, — задумчиво заметил он.

Нора кивнула:

— Вот именно. Что-то с ней не так. А тут еще эти отравления…

— Ты сможешь помочь Виктору? — спросил Дуг.

Нора пожала плечами:

— Не знаю. Я, разумеется, знаю пару растений, которые в небольших количествах имеют лечебный эффект, а в больших могут привести к смерти. Надо дозировать их с осторожностью. И может быть… может быть, я смогла бы выйти на мамбо.

— Мамбо? — спросил Дуг, играя цветком каскариллы.

— Так на острове Эспаньола называют женщин-обеа, — пояснила Нора. — Это жрицы вуду. Многие из них также являются врачевательницами, если можно их так назвать. Большинство черных женщин на плантациях хотят предотвратить появление детей.

На Ямайке это считалось большой проблемой. Чернокожие женщины, главным образом из племени ашанти, шли на любой риск, лишь бы не рожать детей, которые тоже стали бы рабами. Аборты были обычным, повседневным делом, и, конечно же, их делали тайно. Знахарки (баарм мадда) не всегда были хорошо обучены, а женщинам после этого не давали никаких послаблений в работе, поэтому зачастую прерывание беременности становилось причиной многочисленных смертей среди молодых чернокожих рабынь. Деирдре, однако, писала Норе, что на плантациях в Эспаньоле было больше детей. Она объясняла это католическим воспитанием рабов, которое запрещало аборты, а также тем, что чернокожим разрешалось заключать церковные браки.

— С тобой женщины в любом случае будут более откровенны, чем с Виктором. — Дуг хитро улыбнулся. — Если бы ты была там… Я ошибаюсь или все идет именно к этому? А то, что при этом мы сможем снова увидеть Деирдре, станет приятным приложением?

Нора озабоченно посмотрела на своего мужа, но ее глаза засияли.

— Ты считаешь, что мы действительно должны поехать к ним? — спросила она. — Бросить здесь все, как есть…

Дуг кивнул:

— Мы ведь все равно собирались это сделать. И когда, если не сейчас? На плантации дела идут и без нас, Квадво и Адвеа позаботятся обо всем, а мальчики в школе… — Проповедник в Кингстоне открыл колледж для мальчиков, и Томас и Роберт находились там на протяжении недели. — Мы, конечно, могли бы бесконечно откладывать поездку, а можем просто взять и поехать прямо сейчас. Если ты считаешь, что Виктор нуждается в тебе… — Дуг подмигнул Норе.

— Мы нужны Деде, — сказала она серьезно. — Если я чем-то могу помочь Виктору, тогда это… ну да, «станет приятным приложением».

Конечно, накануне путешествия Нора упаковала не только подарки для Деирдре и слуг, но и целую сумку с образцами растений, коры деревьев, цветков и эссенций из различных местных растений.

Она еще раз поговорила с баарм мадда, однако не хотела напрямую упоминать о деле с Макандалем. Все же ее намеки зачастую приводили к нескромным вопросам, вроде: «Зачем тебе об этом знать, белая миссис? Ты хочешь, чтобы твой муж умер?» Большинство уважающих себя чернокожих знахарок пользовались очень простым и ясным языком. Одна из них даже предложила Норе любовный напиток, чтобы снова разжечь страсть между ней и Дугом. Нора рассмеялась, однако в конце концов взяла с собой этот напиток. Для нее и Дуга он был не нужен, но, возможно, он сотворит чудеса в отношениях между Виктором и Деирдре.