Ленин в 1917 году - Сергей Кремлев

Рид имел в виду «Керенского, бежавшего на фронт через города и сёла», «старого орла Чхеидзе, с презрением удалившегося в родные грузинские горы и там свалившегося в чахотке», и «прекраснодушного Церетели, тоже тяжело больного, но впоследствии вернувшегося и истощившего всё своё лощёное красноречие на защиту погибшего дела».

«На трибуне сидели Гоц, Дан, Либер, Богданов, Бройдо, Филиповский, — продолжал Рид, — все бледные и негодующие, с ввалившимися глазами. Под ними кипел и бурлил II Всероссийский съезд Советов, а над их головами лихорадочно работал Военно-революционный комитет, державший в руках все нити восстания и наносивший меткие и сильные удары… Было 10 часов 40 минут вечера.

Дан, бесцветный человек с дряблым лицом, в мешковатом мундире военного врача, позвонил в колокольчик. Сразу наступила напряжённая тишина, нарушаемая лишь спорами и бранью людей, теснившихся у входа».

(Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат. 1958, с. 90.)

— Власть в наших руках, — «печально», по оценке Рида, — начал Дан. — Товарищи, съезд Советов собирается в такой исключительный момент и при таких исключительных обстоятельствах, что вы, я думаю, поймёте, почему ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. Для вас станет это особенно понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума ЦИКа, а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров, возложенный на них ЦИКом… Объявляю первое заседание II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов открытым…

Бесси Битти писала:

«Это была его лебединая песня (скорее, это было карканье облезлой вороны. — С.К.). Несколько недель назад его слова были бы законом, но с поворотом рабочих влево сила его была утрачена. Массы порвали со своими вождями, и каждая реплика из зала подчёркивала непреодолимость этого разрыва».

(Битти Б. Красное сердце России. М.: Изд. иностр. литературы, 1959, с. 89.)

Итак, съезд открылся…

В президиум из 25 человек было избрано 14 большевиков, в том числе: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Коллонтай, Луначарский, Ногин, Антонов-Овсеенко, Крыленко, 7 левых эсеров, включая Марию Спиридонову, Камкова и Карелина, три меньшевика и один интернационалист из группы Горького.

Гендельман от группы правых эсеров и эсеров центра отказался от участия в президиуме, как и Хинчук от имени меньшевиков. В президиум был избран представитель Украинской социалистической партии.

(Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958, с. 90–91; В. И. Ленин. ПСС, т. 35, с. 443; Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 312.)

Число делегатов съезда, представлявших 402 местных Совета, в разных источниках колеблется, но по данным, опубликованным в «Правде» 29 октября 1917 года, их было 670: не менее 300 большевиков, 193 эсера (из них более половины — левые), 68 меньшевиков, 14 меньшевиков-интернационалистов, остальные менее сотни делегатов — из мелких партий или беспартийные. Поскольку все заполняли анкеты, то сегодня мы знаем: 505 делегатов выступали за создание Советского правительства, отражающего партийный состав съезда; 86 — за однородное демократическое правительство, включающее представителей крестьянских Советов, профсоюзов, кооперативов; 21 делегат намеревался иметь коалиционное правительство без кадетов, и 55 делегатов были за коалицию с кадетами.

(Второй II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов: сборник документов. М., 1957, с. 386–398.)

В целом Россия масс, а не элиты, высказывалась за власть Советов, но приведённые выше цифры показывают, что спокойным этот второй съезд Советов быть не мог.

Съезд и не был спокойным — меньшевик Мартов призывал к мирному решению конфликта, ему отвечал Троцкий, капитан Харраш кричал, что «политические лицемеры, возглавляющие этот съезд, расстреливают Зимний дворец, но удары, падающие на него, заколачивают гвозди в крышку гроба той политической партии, которая решилась на подобную авантюру», а трудовик Кучин, делегат XII армии, заявил, что «армия считает, что съезд Советов не имеет необходимой власти»…

Впрочем, и Джон Рид, и Бесси Битти, не сговариваясь, свидетельствуют, что Кучина дружно затюкали сами солдаты, сообщая, что он говорит от имени офицеров, а не солдат, и из зала неслось: «Корниловец! Провокатор!»

«Непрерывный отдалённый гром артиллерийской стрельбы, непрерывные споры делегатов… Так, под пушечный гром в атмосфере мрака и ненависти, дикого страха и беззаветной смелости рождалась новая Россия», — писал Джон Рид.

Рид позднее стал на сторону Октября, но в оценке тогдашней ситуации ошибся принципиально — новый мир не рождается в атмосфере «мрака и ненависти», он рождается в атмосфере надежды.

И так оно тогда и было!

В четвёртом часу утра 26 октября (8 ноября) 1917 года съезд заслушал сообщение о взятии Зимнего дворца, аресте Временного правительства и принял написанное Лениным воззвание «Рабочим, солдатам, крестьянам!», в котором провозглашался переход власти в России к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

В шестом часу утра 26 октября первое заседание съезда закончилось.

В СВОЕЙ книге американка Бесси Битти описывает, как «большевики с Николаем Лениным и Зиновьевым во главе поднялись на трибуну» и «их встретили овациями»…

Овациями-то их встретили, но у Битти смешались в восприятии первый и второй дни съезда, поскольку Ленина, в отличие от Троцкого, на первом, «историческом» заседании II съезда Советов не было — он был по горло занят без этого, продолжая руководить успешно развивающимся восстанием — включая отдачу распоряжений по штурму Зимнего, по дальнейшему контролю ситуации и т. д.

Итак, Троцкий выступал перед массами, а Ленин ими руководил в точном смысле этого слова: принимая донесения и отдавая приказы. Рядом с Лениным — тоже не на трибуне революции, а в штабе революции работали в тот день Сталин и Свердлов.

Когда Зимний был взят и Временное правительство арестовано, безмерно уставший Владимир Ильич отправился на несколько часов отдохнуть в находившуюся неподалёку от Смольного квартиру Бонч-Бруевича, но не спал, а сел к столу и написал проект Декрета о земле.

Основой этого знаменитого ленинского декрета — второго декрета Советской власти, стал наказ 242 крестьянских депутатов, с которым Ленин, работая в финском подполье, познакомился по № 88 «Известий Всероссийского Совета крестьянских депутатов». Изучал Ленин материалы «Известий Всероссийского Совета крестьянских депутатов» и позднее, когда скрывался на квартире Фофановой — Фофанова была обязана приносить ему все выходившие в Петрограде газеты.

Собственно, крестьянский наказ отражал лево- эсеровский взгляд на проблему, но Ленин был реалистом. Он подчёркивал, что «через народ перепрыгнуть нельзя», и если крестьяне желают на данный момент разрешить земельный вопрос так, как они желают, то власть, объявляющая себя народной, должна сразу же показать, что она поступает в соответствии с волей масс.