Корпоративное бессознательное - Александр Андронин

Он сел на смятом спальном мешке, посмотрел на город на другом берегу большого лесного водоёма. От города по воде растекался мерный гул. Ответы там. Совсем близко.

Кеорт встал и пошёл к воде, петляя среди очертаний деревьев, ориентируясь на идущее от воды ровное гудение.

Внезапно ему стало страшно от уверенности, что он один в этой темноте, один на этом континенте, один на всей планете, а Морин, Эйди и Артон никогда не существовали – он их выдумал. Есть только чернота, в которой можно идти, и неясный звук от лежащего на другом берегу непонятного чудовища.

Он остановился, положил ладони на ствол дерева. Кора была липкой и мягкой, как у сосны, от неё отслаивались гибкие чешуйки. Она была настоящей.

«Это дерево существует».

Плечо двигалось с трудом. Гематомы от всего, что вчера попало в его броню, тоже чувствовались вполне настоящими.

«И Дит-сити на другом берегу существует. Там я узнаю, как мне найти свою память, информацию, которая заполнит пробелы и всё объяснит. И я узнаю своё место в мире, узнаю, к какой компании принадлежу. В жизни появится смысл и новая цель».

Кеорт повторял это про себя раз за разом, и страх постепенно отступал.

В темноте зачиркало колёсико зажигалки. Вспыхнул язычок пламени, багровый уголёк прочертил яркую дугу. По воздуху поплыл густой аромат сигареты.

«Она сидит на берегу, у воды». Кеорт пошёл на запах дыма.

Он сел рядом с Морин и стал смотреть на тёмную воду. Над головой волновались ветви, похожие на хвойные – тёмные тени на фоне ночного неба. Кеорт бессмысленным взглядом провожал их движение.

Берега терялись во тьме.

«Наверное, это природное озеро. Вряд ли искусственно затопленная низина. Но вот сам город основан здесь именно из-за озера. Оно было нужно для городской электростанции».

Кеорт поглядел вперёд, на дальний берег. Должно быть, отсюда хороший вид на город – большой, полный действия и жизни. Сейчас на другом берегу была только чернота.

Кеорт зачерпнул ладонями воду и умылся. Кожа была липкой, вода нехотя смывала остатки кошмара.

– Как называется это озеро? – спросил он. – Ты знаешь?

– Не знаю, – тихо ответила Морин.

– Жаль.

– Жаль, – эхом отозвалась она, продолжая смотреть на тёмную воду.

Некоторое время они сидели молча, одни на берегу, плечом к плечу в темноте. Кеорту казалось, что он слышит, как бьётся сердце Морин.

Она вынула из своей жилетки упаковку от таблеток, в которой держала сигареты, прикурила от тлеющего окурка. Поискала глазами вокруг, потом пожала плечами, сложила пальцы кольцом и запустила окурок в озеро. Оранжевый уголёк прочертил в темноте яркую дугу, словно сгорающий в атмосфере метеорит.

– Последние. Немного осталось. – Она поглядела в импровизированный портсигар. – Осуждаешь?

Кеорт вспомнил её над трупами в отеле, во всполохах зарниц. Потом – открытую дверь в морозильную камеру зиккурата и убегающий силуэт женщины-некорпората, которая оказалась совсем не некорпоратом, как все привыкли думать.

Его начало знобить, он запахнул полы куртки. Даже если бы он захотел ответить на вопрос Морин, он не знал бы, что сказать.

– Он осуждает. – Морин кивнула в сторону бота. – Значит, и ты тоже.

– Поспешный вывод, – сказал Кеорт. – Ты не настолько хорошо меня знаешь.

– Я тебя знаю лучше, чем ты думаешь. – Она грустно усмехнулась. – Достаточно знать типичного сотрудника любой компании, чтобы знать тебя. Образцовый подчинённый, добросовестный исполнитель. Мнение хорошего сотрудника всегда полностью совпадает с мнением начальника.

– Артон мне не начальник. – Кеорт посмотрел на серый силуэт «Харона» в темноте. – У нас одна цель, это взаимовыгодное сотрудничество…

– Ты ему подчиняешься. Это не сотрудничество. И ты стараешься ему подражать – может, даже неосознанно. Ты выбрал его в качестве ролевой модели. – В её голосе зазвучали профессиональные интонации. – Так бывает у тех, кто вырос в неполной семье или у кого вообще не было родителей. Или у тех, для кого авторитет руководителя имеет наивысшую ценность.

Кеорта начало мелко трясти, к горлу подкатила тошнота. Он стал смотреть на озеро, пытаясь не думать о последствиях амфетаминовой интоксикации.

– Я вижу, – сказала Морин. – Я сама такой была. Всегда проще следовать за кем-то, кто согласен вести…

– Ты не права насчёт меня, – сказал Кеорт. Слова отразились от воды и прозвучали совершенно неубедительно.

– То есть вы вместе приняли решение полететь сюда? Напомни, что вы там ищете, – она указала в сторону невидимого в черноте города.

– «Энигму». – Кеорт поглядел на озеро. – Чтобы улететь на Землю.

– А на Землю нужно Эгеру. Так?

Кеорт кивнул, и она усмехнулась.

– Вот видишь. Это всё нужно Эгеру…

– Я тоже хочу найти базу. Это и мне нужно.

– Тебе? Извини, но я сомневаюсь. Это такой способ самообмана, когда лояльный подчинённый начинает считать…

– «Энигма» нужна мне, – упрямо повторил Кеорт. – Эта цель – моя. Я хочу… разобраться в себе. У меня есть некоторые проблемы с памятью.

– Я слушаю.

Она затянулась, и багровый отсвет сигареты сделал черты её лица пронзительно острыми. Она ждала, не мешая ему собираться с мыслями.

– Я не помню своё прошлое. Нет, не так, – голова казалась промокшей изнутри, мысли с трудом ворочались среди мокрых мозговых тканей. – Я помню, что было в моей жизни, помню все события. Никаких пробелов в памяти нет. Но есть факты, которые невозможно оспорить, – он потёр свои модифицированные глаза, – и которые я не могу объяснить. В моём теле импланты, и я не помню, откуда они взялись. У меня определённо есть профессиональные навыки… не знаю, чьи, скорее всего, навыки оперативника, но я уверен, что я инженер-механик. Навыки инженера тоже есть.

Маленькая комната. Ремни на запястьях. Обжигающая боль.

– Я был в плену. Попал в плен в ходе какой-то акции – скорее всего, я был ранен, отсюда раневые каналы. Меня пытали. Неизвестно, чего от меня хотели добиться, но результатом пыток стали проблемы с памятью. И головные боли тоже.

– Возможно, сформировалась ложная память, – сказала Морин. – Любой человек, вспоминая что-то, реконструирует события прошлого из образов и последовательностей событий, которые есть в его памяти здесь и сейчас. При травмах, скажем, при повреждениях мозга, события не реконструируются, но заменяются вновь созданными событиями или подобными настоящим. Пациент может не замечать подмены и считать эти придуманные – или заменённые – воспоминания вполне настоящими. – Она затянулась и выдохнула клубящееся облако. – По крайней мере, так было написано в книгах по психиатрии. Если, конечно, я правильно помню.