Осень на краю - Елена Арсеньева

– Кандыбина убили где? В Андреевских номерах! – чуть незакричал Шурка. – А ведь именно там я слышал голос солдата – Мурзика, как можнотеперь с уверенностью утверждать. Кандыбин, племянник Малинина, был совершенноопределенно связан с Мурзиком, может быть, обделывал какие-то темные дела подего руководством, Мурзик ведь не только боевик, но еще и вор, ведь верно?

– Верно, только на сей раз расклад сил был иной: Мурзикработал под руководством Кандыбина, – уточнил Охтин.

– Вот те на! – не поверил Шурка.

– Представьте себе – именно так, – подтвердил Смольников. –Помните объявления, которые вы с Григорием Ефимовичем нашли в редакции?

– Двумя почерками переписанные? Конечно, помню! Там еще вкаждом двойка была. И все они начинались со слов «беженец» и «беженка». Отличнопомню. Я Станиславе Станиславовне про них рассказывал, когда уговаривал еепойти дом на Спасской осмотреть. Ведь он был упомянут в тех объявлениях.

Смольников и Охтин обменялись мгновенными взглядами.

– А что? – встревожился Шурка.

– Да ничего, – пробормотал Охтин. – Мы так и думали, что выне удержитесь и проболтаетесь ей… Вы, наверное, решили, что я обо всех техстранных адресах забыл. Но нет, я их внимательно проверял. Это заняло многовремени! Частью они и в самом деле были с потолка взяты, частью существовали –вот как знакомый вам дом на Спасской. Кроме того, пришлось заняться проверкойгазетных подшивок, просмотреть, когда объявления появлялись… Рассказыватьслишком долго, работал я, конечно, не один, а совместно с охранным отделением,но суть в том, господин Русанов, что в городе нашем действовала – и, полагаю,действует до сих пор – разветвленная шпионская сеть.

– Какая? – глупо переспросил Шурка.

– Шпионская! – четко повторил Охтин. – Что вас так удивило,не пойму? В Энске с начала войны появилось множество предприятий, имеющихважнейшее оборонное значение. Семь заводов эвакуировано только из Прибалтики:«Новая Этна», «Фельзер», Охтенский взрывзавод из Петрограда, «Отто Эрбе»,предприятие по ремонту динамо-машин и электромоторов «Левенталь и K°» и другие.Всего у нас в губернии триста двадцать пять предприятий работают на оборону,включая Сормово, где выпускают пули, шрапнель мелкого калибра и трехдюймовыепушки. У нас начали работать снарядный и телефонный заводы, открытопроизводство хирургических инструментов для фронта, в Черной Речке построензавод взрывчатых веществ… А еще есть мастерские по починке старого оружия, попроизводству ручных гранат, бомбометов, снарядов Гочкиса, ручных гранат,рукавиц, кавалерийских седел, вьючных ремней, белья, шинелей, подков… Дляснабжения армии задействована практически вся кустарная промышленность! В общеми целом война оказалась для Энска прибыльным делом – работа нашлась и длякрупных заводов, и для мелких предприятий, и для ремесленных мастерских. Изаодно – для шпионов…

– Не будем вдаваться в подробности, – перебил Смольников. –Все материалы мы вам открыть просто не можем, они составляют государственнуютайну, одно могу сказать: в ход шло все, ничем наши враги, стакнувшиеся с революционнымигруппами, не брезговали. Ну вот, для примера, в Сормове рабочие десятками,сотнями, тысячами выносили из цехов, пряча за голенища сапог и валенок, пули изапалы. Таково было задание агитаторов, прямо руководимых людьми, подобнымиКандыбину. На предприятиях постоянно возникали случаи саботажа, а то иустраивались тяжкие диверсии. И каждый раз ровно за два дня до диверсионногоакта – чаще всего это были взрывы – в «Энском листке» появлялось объявление отом, что такой-то беженец или беженка ищут работу. И в адресе непременновозникала цифра 2, что было указанием всем исполнителям готовиться копределенной дате. Простой и действенный способ информации…

– Позвольте добавить, Георгий Владимирович, что именногосподин Русанов обратил на эту цифру наше внимание, – усмехнулся Охтин. ИШурка вспомнил, как Иван Никодимович Тараканов чуть ли не сказал – там, вредакции, в своем кабинете, при первом знакомстве с Шуркой: «Вы, наверное, самидвоечник, оттого двойку сразу и примечаете?» А если не сказал, то непременнотак подумал.

– Вам, я думаю, Иван Никодимович много помогал? – спросилШурка.

– Сказать по правде, ни одна душа в редакции «Энскоголистка» даже не подозревает о нашем расследовании, – проговорил Охтин. –Слишком уж большое значение имеет сохранение абсолютной тайны. Не знает никто иничего! За исключением вас, господин Русанов.

– А мне такая честь за что? – удивился Шурка.

– Да ведь не кто иной, как вы, обратили наше внимание наобъявления, на цифру два, на несообразности в адресах – именно вы изначальносделали их подозрительными для меня. Будь вы в компании Кандыбина, то вряд листали бы делать это. Кроме того, убийца Кандыбина дважды покушался на вашужизнь.

– Может быть, даже трижды, – пробормотал Шурка.

Охтин и Смольников разом к нему обернулись:

– Вы о чем?

Шурка, вздыхая и запинаясь, страдая от того, что такбестолково многословен, поведал обо всех своих сормовских приключениях: опролетарии-провокаторе, о тощей бабе, о продавце воды, фармазонке – ну и, самособой, о девушке-спасительнице.

Смольников сидел, подпершись рукой, со странным вниманиемразглядывая свой стол, как если бы никогда в жизни его не видел, и толькоиногда исподлобья взглядывал на Шурку. Глаза у него были непроглядно черны, ничегов них не различишь!

Зато глаза Охтина…

– Вы что, Русанов, с ума сошли? – просто-таки зашипел он. –Это уже сколько дней прошло! Почему вы нам ничего не рассказали?

– Да ведь со мной ничего не случилось…

– А с теми людьми, которых провокаторы ведут на уголовноепреступление, на убийство? С ними ведь все, что угодно, может случиться!Сколько их уже арестовано, сколько изувечено в драках, которые сейчасбеспрестанно вспыхивают на месте бунтов! Вы должны, обязаны были сообщить нам опровокаторах, описать их подробнейшим образом! Этой своей… как ее… прекраснойполячке, конечно, обо всех сормовских приключениях поведали?

Шурка не стал опускаться до вранья, вообще говорить ничегоне стал – просто кивнул.

– Нет на свете царицы краше польской девицы, – усмехнулсяСмольников. – Или все же наоборот: нет на свете девицы краше польской царицы?Знаете, никогда не мог почему-то толком запомнить эту строчку. По мне, хоть такее читай, хоть этак, все равно…