Сознание за пределами жизни. Наука о жизни после смерти - Пим ван Ломмель

Незачем говорить, что принципы врача не являются единственным определяющим фактором в этических и медицинских вопросах, таких как заполнение бланка об отказе от реанимации или с запросом на эвтаназию. Представления пациентов о смерти играют важную роль в их готовности принять добровольную и раннюю смерть. Запрос на эвтаназию или ассистированный суицид, вероятно, обусловлен не только желанием положить конец страданиям и умереть более гуманной и достойной смертью, но и представлениями о смерти как о конце всему. Пациент убежден, что после физической смерти от его личности не останется ничего. Как кто-то написал мне: «Когда я умру, все мысли, чувства и воспоминания улетучатся, мои страдания завершатся. Я буду свободен».

Стали бы пациенты просить об эвтаназии или ассистированном суициде, если бы понимали, что сознание продолжит жить после смерти, потому что не имеет ни начала, ни конца?

Представления широкой публики об истинном смысле эвтаназии остаются туманными. Политические споры по этому вопросу только усугубляют эту неопределенность. Активная эвтаназия подразумевает применение смертельной инъекции, как правило, на финальных стадиях злокачественной болезни или СПИДа, и эта инъекция вызывает ускоренную и неестественную смерть. В Нидерландах врачи по закону имеют право проводить эвтаназию, только если пациент терпит невыносимые страдания без каких-либо перспектив улучшения, и при условии консультации со вторым врачом. Врачи, которые отказываются проводить активную эвтаназию из принципа, обязаны направлять своих пациентов к врачу, который готов выполнить эту процедуру. Ассистированный суицид обычно предусматривает применение смертельных препаратов.

Термин «эвтаназия» не относится к практике прекращения медикаментозного лечения с целью предотвратить дальнейшие страдания. К примеру, решение прекратить лечение антибиотиками девяностолетнего пациента с деменцией в сочетании с отказом самого пациента от еды и питья, вероятно, приведет к смерти из-за нелеченной инфекции. Иногда это называют пассивной эвтаназией. Однако намеренное решение отказаться от лечения осложнений приводит к естественной смерти. Современные методы медицины способны поддерживать в человеке жизнь до чрезвычайно преклонного возраста, порой это жизнь с крайне плохим качеством и зачастую вопреки желаниям пациентов («я устал жить») и членов их семей. Насколько полезным и целесообразным является продолжения лечения злокачественных болезней в преклонном возрасте, путем обезображивающих операций и интенсивной лучевой терапии? В какой степени разработка всех этих методов лечения обусловлена страхом смерти?

Запрос на эвтаназию нередко представляет собой просьбу о поддержке и помощи на последних стадиях неизлечимой болезни. Если врач обеспечивает надлежащую заботу и внимание, а также подходящие препараты для облегчения боли, одышки и страха, пациенты нередко отказываются от просьбы об эвтаназии. Как показывают работы Элизабет Кюблер-Росс в США и Мари де Эннезель во Франции, такого эффекта можно добиться благодаря хорошему круглосуточному домашнему уходу или помещению пациентов с терминальной стадией в учреждение паллиативного ухода (хоспис) [12].

За соблюдением строгих национальных рекомендаций по активной эвтаназии в Нидерландах пристально следят. Эвтаназия – вмешательство, трудное и эмоциональное в равной степени для пациента, его семьи и лечащего врача; никто из врачей не относится к ней легко. В 2005 году врачи в Нидерландах провели процедуру активной эвтаназии 2325 пациентам, что на 33 % меньше, чем в 2001 году. Около 96 % этих пациентов, которым была проведена активная эвтаназия, находились на последней стадии злокачественного заболевания или ВИЧ со средней продолжительностью жизни не более одной-двух недель, у них наблюдались некупируемые приступы боли и сильная одышка. Эвтаназию не разрешают проводить для пациентов, которые не в состоянии выразить свое желание о ней, как на последней стадии деменции. Паллиативная седация, применение сильнодействующих обезболивающих или средств от одышки, обычно лишь слегка смягчает терминальную стадию умирающих пациентов. В 2005 году 9700 пациентов в Нидерландах получали паллиативную седацию, в то время как 66 тысяч пациентов отказались от продлевающего жизнь лечения или же получали (в основном пациенты самого преклонного возраста) сильнодействующие обезболивающие [13].

По-видимому, Нидерланды – единственная страна в мире, где так непредубежденно относятся к эвтаназии и тщательно следят за различными методами лечения, применяемыми для пациентов в терминальной стадии. В Нидерландах определенно нет признаков усугубления ситуации, которого так опасаются за границей. Во многих странах, где аборты, ассистированный суицид и эвтаназия официально запрещены, эти процедуры все равно проводятся, но нелегально, следовательно, без надлежащего соблюдения медицинских рекомендаций, что приводит к медицинскому и психологическому риску для пациента, его родных и врача.

Отвечая на вопрос о моем мнении по поводу активной эвтаназии, я обычно говорю, что не осуждаю ни пациентов или их родных, обращающихся за эвтаназией, ни врача, который выполняет эту процедуру. У каждого случая свои особенности. Но ни в коем случае не следует забывать, что родственники умирающего иногда оказывают давление на врачей, убеждая их провести эвтаназию, потому что «больше так не могут», несмотря на то что пожилой пациент уже не демонстрирует признаков сознания или явных страданий. Кроме того, эвтаназия сокращает время, отпущенное пациентам и их родным для обсуждения незавершенных дел. Каждая процедура, сокращающая естественную продолжительность жизни, уменьшает время для мирного, исполненного смысла и любви прощания.

Мне рассказывали о людях, которые ранее выступали против эвтаназии по религиозным или политическим соображениям, но изменили свое мнение, как только в их семье появились пациенты с терминальной стадией болезни, страдающие от сильной боли, одышки, тоски и страха. Сам я не сторонник активной эвтаназии, но и не порицаю ее. Мои взгляды на этот предмет стали менее однозначными благодаря исследованиям содержания и последствий ОСО, особенно рассказам о целостности и неразрывности сознания и потере страха перед смертью. Знакомство с исследованиями ОСО и возможной жизни личности после смерти способно уменьшить страх перед смертью и помочь людям формировать мнение и принимать решения по этическим и медицинским вопросам.

* * *

Итак, знания об околосмертном опыте могут иметь огромную практическую значимость для специалистов-медиков, для умирающих пациентов и членов их семей. ОСО намного более распространен, чем предполагалось ранее, личные последствия такого опыта гораздо глубже, чем когда-либо предполагали врачи, медсестры и родственники. Непредвзятость, сочувствие и надлежащая поддержка помогают носителям ОСО принять и присоединить этот опыт [14]. Страх смерти и процесса умирания часто обуславливает решения по этическим и медицинским вопросам, которые принимают врачи, пациенты и их родные. Новые представления о смерти, связанные с неразрывностью сознания после физической смерти, будут иметь последствия для действий медиков по отношению к пациентам, впавшим в кому, реанимируемым, тяжелобольным, умирающим, а также повлияют на восприятие рассказов о контакте с сознанием умерших родственников. Дальнейшее улучшение качества здравоохранения зависит не только от прогресса в технике и медицине, но и от сострадания к каждому пациенту и его семье.