Дикая весна - Монс Каллентофт

Малин снова проигрывает фильм, поворачивая экран так, чтобы в нем не отражался солнечный свет.

Мужчина движется на камеру.

Они видят его лицо.

– Стоп, стоп! – шепчет Зак. – Можешь увеличить?

– Да, – отвечает Малин, увеличивает изображение мужчины, и они смотрят на шрам, который идет над одной бровью, словно нарисованный косметической подводкой для глаз.

Глаза Зака блестят от напряжения, он тяжело дышит. «Ты смотри сам не взорвись», – думает Малин.

– Да, черт подери! – восклицает Зак. – Я знаю, кто это. Я его узнал.

– Это Йоксо Мирович, – произносит Зак.

Напротив скамейки, на которой сидят они с Малин, открываются двери церкви Густава Васы. Пожилой цветной мужчина с пасторским воротничком выходит на серую каменную лестницу; вслед за ним идет толстая женщина, тоже с пасторским воротничком. Пасторы обнимаются, прощаются, и цветной мужчина снова исчезает за дверями церкви.

– В конце девяностых он состоял на службе у югославской мафиозной группировки. Я помню его по одному делу, которое расследовал вместе с криминальной полицией в Гётеборге. Говорят, что он человек интеллигентный, с высшим образованием, а шрам получил во время войны в Сараево.

«Сараево. Босния.

Именно туда убегал от нас Янне, когда ему надоедало играть с нами в семью, когда совершенно незапланированно родилась Туве, а он был никак не готов взять на себя ответственность. В наших отношениях происходили тогда и другие вещи – то, что обычно случается только в кошмарных снах. Как мы могли тогда остаться вместе, если нам это не удалось и в более зрелом возрасте, когда мы стали куда более опытными?

У нас это никогда не получится».

Автобус отчаянно гудит – какая-то мамаша с коляской перешла дорогу на красный.

– Помню, в связи с войной на Балканах он получил политическое убежище, а потом и шведское гражданство. Мне кажется, в начале нулевых он исчез с карты преступного мира, – задумчиво продолжает Зак. – Но я уверен, что это он. Слегка постарел, но это точно он. Крутой тип. Говорят, что именно он стоит за тем нераскрытым убийством бизнесмена в Мальмё десять лет назад. Когда кто-то нанес жертве сто ударов тупым ножом. И еще рассказывают, что он как-то убил педофила, отрезав ему его хозяйство и запихнув ему в рот, так что тот задохнулся.

– Молодец парень, – говорит Малин.

– Педофилы. К таким трудно испытывать сочувствие.

– Таким в мире нет места, – отвечает Малин и стыдится своей откровенности.

Достав телефон, она набирает Свена Шёмана – который говорит, что тут же объявит национальный розыск и сообщит остальным.

– Копайте дальше, – говорит Свен. – Убийцы детей не должны разгуливать на свободе.

* * *

Харри Карлссон обводит взглядом очередь при входе «В» на пятом терминале аэропорта Арланда. Здание красивое, только что построенное, высота потолков – метров двадцать, но пунктов досмотра слишком мало, и перед ними все время скапливаются очереди.

Как сейчас, около часу дня.

Очередь извивается до самой стойки регистрации «САС», люди нетерпеливы, раздражены, а из нового магазина «Дьюти фри» доносится удушливый запах парфюмерии.

Тридцать лет проработал он здесь, в системе воздушных перевозок. Теперь он начальник самого крупного пункта досмотра, и ему приходится тяжко – нелегко держать в узде тех людей второго сорта, с которыми ему приходится работать.

Охранники из фирмы, с которой они сотрудничают, должны быть приветливыми, но твердыми. Обеспечивать людям чувство безопасности, поддерживая в них радость и желание путешествовать. Задача не для слабонервных.

Харри Карлссон смотрит на своих подчиненных. Молодые охранники – он знает, что многие из них мечтают стать полицейскими, как те два «качка», поставленные сегодня у входа. Говорят, по всей стране объявлен в розыск человек, взорвавший ту бомбу в Линчёпинге.

Двое полицейских, откомандированных сюда. На всякий пожарный.

Каковы шансы, что подрывник появится именно здесь? Они малы, но не равны нулю.

Фотографий злоумышленника им не показали, но полицейские, видимо, получили подробный словесный портрет.

«Почему они не хотят показывать снимки? И не сообщают имя того, кого разыскивают? Потому что они считают нас и охранные фирмы неполноценными, это единственное объяснение, и тогда они должны также понимать, что мы не сможем выполнить нашу работу на все сто».

Бип, би-ип!

Проверить, не пытается ли пенсионер пронести с собой на борт оружие в подошвах ботинок. Порой строгость новых директив безопасности кажется нелепой.

И тут Харри Карлссон видит, как взгляд одного из полицейских меняется, и оба замирают. Один из них незаметно делает Харри знак подойти. Тот подходит, и полицейский шепчет:

– Это может быть наш разыскиваемый. Тот, который сейчас укладывает свои туалетные принадлежности в полиэтиленовый пакет.

Харри Карлсоон смотрит в сторону стола, на котором лежат пакеты.

Мужчина лет на десять моложе его, около сорока пяти лет.

Харри Карлссон видит его сбоку, но отмечает шрам над одной бровью. Несмотря на шрам, мужчина не выглядит крутым или опасным, однако Харри Карлссон ощущает, как адреналин ударяет в кровь – так всегда бывает, когда какой-нибудь известный, числящийся в розыске преступник приближается к пропускному пункту, а ведь Харри уже успел поучаствовать в двух десятках задержаний.

– Мы возьмем его, когда он пройдет контроль, – шепчет полицейский. – Мой коллега уже вызвал туда подкрепление.

Харри Карлссон смотрит на второго полицейского. Должно быть, тот незаметно передал сигнал по своей гарнитуре.

– Ничего не предпринимать, следи за тем, чтобы охранники соблюдали спокойствие, окей?

Харри Карлссон кивает, понимая, что полицейские уже оцепили все выходы из аэропорта, перекрыли каждый из путей к бегству и готовы достать оружие и стрелять.

Подозреваемый уже подошел к металлодетектору, снял с себя куртку, положил свою сумку на ленту и проходит через дугу без всяких замечаний.

Спокойствие, только спокойствие.

Спокойно.

И тут полицейские направляются к мужчине.

Похоже, они готовы в любую секунду выхватить оружие.

Харри Карлссон отмечает движение уголком глаза и вдруг видит, как мужчина вдруг разворачивается и одной ногой наносит профессиональный и мощный удар – так, что сразу оба полицейских падают назад. Люди в очереди кричат, а охранники Харри Карлссона кидаются на пол – не то для защиты, не то просто в панике, – однако ведь никаких выстрелов не прозвучало. Харри кидается на мужчину, но тот отскакивает и уворачивается, и Карлссон чувствует, как его верхние передние зубы вдавливаются в челюсть и вылетают, когда он приземляется подбородком на каменный пол.