Хозяйка драконьего замка - Екатерина Белова

ползали и не клубились. Аш ушел.

Бледно усмехнулась самой себе, уставившись в окна, полные алой зари. Даже не попрощался, не разбудил, не сказал ни слова.

«Сказал, — глухо, словно через толстое стекло отозвалась драконица. — И поцеловал. Просто ты дрыхла».

Все-таки поцеловал, и даже сказал что-то, но сил на улыбку не было. Сегодняшняя ночь показала, как на самом деле обстоят между нами дела. Аш — первый генерал, я — все еще смертница без права голоса.

— Входи, — неспешно сняла защиту с покоев, впуская подругу.

Прислугой у меня язык не поворачивался ее называть. Считай, пуд соли вместе съели.

В комнату сразу же прорвались три горничные во главе с Дорин и с охами и ахами, взялись собирать мне наряд, заплетать волосы, убирать комнату. Только и успела, что запретить им постель трогать.

Дорин встала напротив меня и коротко отчиталась:

— На заднем дворе молодые дракониры свалили охотничью добычу. Вас требуют, чтобы оценили их старания.

— Это очень хорошо, — чинно сложила руки на коленях и уставилась в настольное зеркальце. — Приду позже.

Коротко оглядела своих горничных в зеркальце, оценила бледность и заплаканные глаза. Похоже, Шише рассказала им про смерть генерала. А судя по тому, что и других вопросов они не задавали, запустила сплетню про внезапную болезнь у Рене и Фирре, чтобы объяснить их отсутствие в замке.

Дорин попыталась узнать у меня чуть больше, но я с каменным лицом раздала указания на день, и выставила поникшую прислугу за дверь.

Потом комфортом устроилась в кресле и позвала хранителя. Мне нужно было знать, как прошла ночь на территории Леяш.

Змеюшка был зол. По его змеиному мнению, дракониры не так стояли, не так смотрели, супруг мой никуда не годится, кроме как на удобрения, а дева его потребовала ободрать розовый куст, чтобы украсить гостиную во флигеле. Полночи ждала любовника, а тот не пришел.

Хм. Неожиданно.

Впрочем, возможно у Дареша начались ролевые игры в холодность с ненаглядной Лети. Раньше в его игрищах роль отверженной и нелюбимой отводилась Эйвери, а теперь и зло сорвать не на ком.

«На границе с-с-суета, ифрис-с-сы зашевелились»…

Выкинув из головы странности Дареша, полностью сосредоточилась на рассказе хранителя, автоматически вычленяя странности и неурядицы.

Ифриты зашевелились. Более того, на превентивную атаку линии весьма неслабых дракониров, находящихся под командованием Дареша, не ответили. А около трех утра вступили в переговоры с мужиком в парандже, находящимся в стане командования.

Канцлер, отметила механически. Ифриты вступили в переговоры с канцлером, который сидел рядом с Дарешем за столом и, в отличие от Гроде, не требовал от него предоставления императорского мандата.

Ну почему Аш не видит очевидного?!

«А Фирре?»

Фирре, по словам хранителя, сидела не шевелясь, даже уснула сидя, съехав щекой на стену. С некоторым трудом под закрытыми глазами сформировалась чуть размытая картинка выпрямленной в тростник фигурки в черном. Белая, как молоко, с черными полукружьями недосыпа, с лихорадочно блестевшими глазами, Фирре не выглядела сломленной. Она ждала.

Канцлера, наверное, или Дареша.

«Ты научился показывать картинки, это очень удобно», — похвалила хранителя

«Хос-с-сяйка стала с-с-сильнее, Хос-с-сяйка прос-с-снулась».

Я невольно порозовела от похвалы. Это было приятно, особенно сегодня, когда по моему самолюбию прошлись два самца с плохими манерами. Что Дареш, что Аш. Две дурно воспитанные рептилии. Просто с одним из них я сотрудничаю, а второго просто ненавижу.

На часах пробило половину шестого утра, и я торопливо попрощавшись с хранителем, вышла из покоев.

Дом спал. Пройдясь по стеклянной галерее, опоясывающей дом, с неудовольствием оглядела кучку молодых дракониров, стоящую около кучи убитого зверья. Меня ждали.

Но… пусть подождут. Есть у меня одно, более важное дело.

Остальные драконы собрались почивать до обеда, пока в доме царила бесшумная невидимая суета. Пеклись булки, готовился плов, жарились зайцы и варился грог, служивший символом гостеприимства. Мрамор, натертый до озерного блеска, вспыхивал солнечными бликами, в вазах благоухали розы, кипенно-белые скатерти ложились на столы, ковры пахли лавандой и свежестью.

После краткой инспекции, я констатировала, что Гнездо готово приему незваных гостей и лицом в грязь не ударит. А если ударит, то явно не своим лицом, а чьим-то недовольным.

С независимым видом я прошествовала в старое крыло замка, закрытое на так называемый ремонт.

Открыла тяжелым ключом, спрятанным в каменной кладке, неприметную дверь, огляделась и юркнула внутрь. Это был единственный вход в подземные камеры из дома, и Леяш предпочитали его не рассекречивать.

«Усыпи охрану», — попросила хранителя, и тот согласно зашипел в ответ.

Аккуратно перебралась через наваленные камни, какие-то ящики и штыри, а после легко сбежала по винтовой лестнице вниз.

Аш потребовал, чтобы я сидела тихо, но… наши пути расходились все больше. В эту ночь я заглянула в бездну его искалеченного сердца и увидела всепоглощающую ненависть к Леяш. Ко мне.

Даже в постель со мной он ложился вынужденно. Чтобы я не впала в стазис, как большинство новообращенных дракониц. И мне нужно искать свой собственный путь спасения, не полагаясь на милость любовника.

К тому моменту, как я спустилась вниз, охрана уже сладко дрыхла, растянувшись прямо на полу.

Камеру от коридора отделяла прозрачная магическая завеса, созданная хранителем. Прочная, как стекло, надежная, как швейцарский банк. При такой и охрана не нужна, но я еще не настолько доверяла магии. Уж больно странные вещи она творит.

— Ты пришла, — Фирре резко поднялась с толстой скамьи, шатнувшись не то от слабости: не то от долгого сидения.

Глаза наполнились металлическим блеском, а на губах замерла победная улыбка:

— Я знала, что ты придешь, слабачка Виве. Неумеха Виве. Мямля, копоша и тварь. Вся в папу, правда?

Несколько секунд я молча смотрела на Фирре и молча изучала ее дрожащие в нетерпении пальцы, судорожно сглатывающее горло, расширенные зрачки. А я-то боялась, что не сумею ее разговорить, ха-ха.

Не канцлера она ждала, не Дареша. Все это время Фирре ждала меня. Она уже поняла, что никто из сообщников не придет на помощь. Ее использовали и выкинули за ненадобностью, как одноразовый бумажный платочек. Вполне возможно, это сделал человек, которому она верила, как богу.

— Разве у нас не один отец, сестра? — спросила тихо.