Бестиарий - Эль Бруно

Больше десятка детей, студентов, несколько влюбленных парочек и семей Саша заметила в салоне, и за каждым из пассажиров стояла своя история. Какая-то старушка разговаривала с внучкой о скорой встрече с мамой. Семейная пара переругивалась, рассчитывая, что никто этого не замечает. Она – с покрасневшим носом, готовая заплакать – опустила глаза, он раздраженно постукивает стопой по полу и вполголоса оправдывается. «Истории… десятки их – живых, интересных и трагичных – полетят в пропасть, разорвутся на ветру и останутся без завершения, потому что кто-то ненавидит жизнь».

Тогда же Саша поняла – у нее конкретно сейчас есть шанс лично увидеть и разгадать, как именно Кристиан «раскалывает» преступников. Для любознательного существа смерть с оставленной без ответа загадкой и в одиночестве – нечеловеческая пытка. Но она вспомнила, как Фишер сидел в машине, устало опустив голову и сказал, пусть недовольно, но искреннее: спасибо. Всего только за сдержанное обещание, за оправданное доверие.

«Это – не единственная тайна, которая мной не разгадана», – она вспомнила про Винсента. «Жаль, что на небесах, наверное, нет его улыбки».

Саша рассмеялась, потому что вспомнила его чудовищную бороду и испачканное в грязи лицо, его игру в снежки, его искреннее чтение стихотворений, тишину в его мирном домике монаха-отшельника…

Как бы ей хотелось ещё хоть на минуту оказаться там с ним и просто услышать, как горят поленья в крохотной, сложенной из кирпичей, печке…

Неожиданно, прислушавшись, Саша заметила нарастающий шум в салоне.

«Началось».

* * *

– Я хочу поговорить с вами о Боге, – Фишер с бесцеремонностью устроился в кресле рядом с мужчиной, закинув ногу на ногу, и стал неторопливо расстегивать чехол в руках. Собеседник процедил с сильным акцентом ругательство, плохо поддающееся расшифровке на слух.

– Говорят, в падающем самолете нет атеистов. Врут. Один всё же найдется, – широкая улыбка Кристиана показалась мужчине демонической.

Когда он вновь предпринял попытку угрожать, красноречиво потянувшись к кнопке на наушнике, детектив остановил его, схватив за запястье и мрачно посмотрел ему в глаза, да так, что он на секунду его собеседник оцепенел:

– Не мешай нам беседовать!

Мужчина повиновался. Фишер продолжил:

– Мне нравится ваша религия. Правда. Она имеет много общего с моим мировоззрением. Раньше самой кровавой религией я считал христианство, но ваша трактовка ислама… это шедевр, и я перед ним преклоняюсь. Вы же открыто признаете, что ваш бог любит насилие. Вы сделали из этого целый культ. А христиане врут, что их бог – любовь, лицемерно поклоняясь тому, кого распяли и не понимая, что для молитвы следовало бы снять его с креста. Ибо он воскрес, а не остался висеть там. Только вы осмелились понять, что ваш бог – Сатана. Потому что он и есть бог материального мира. Оглянитесь, – он с улыбкой посмотрел вокруг, – видите, сколько тут безбожников? Буквально каждый, включая маленьких детей. И вы имеете смелость осознать это. И забирать души во славу Сатаны.

– Ты ответишь за свои мерзкие слова…

Он не мог пошевелиться, и не мог понять, почему. Ощущение, похожее на легкий сонный паралич или глубокий транс сковали его тело. И когда, кстати, этот псих успел снять линзы с глаз? Что-то в его глазах показалось ему странным, но происходящее очень плохо откладывалось в его голове. Слова на губах вязли, и его начинал бить озноб, точно в салоне стало холодно. Иногда ему хотелось смеяться. Изнутри него начинало рваться что-то истерическое, нервное, неконтролируемое. Словно из самой диафрагмы норовили вырваться демонята – маленькие, уродливые и бессмысленные.

– Но я не сказал ничего такого, что могло бы обидеть тебя, – продолжил Фишер мягко. – Вы приносите вашему богу человеческие жертвы? Конечно, приносите. Вам бы позавидовали даже жрецы майя. Тысячи детей, женщин и мужчин вы кладете на его алтарь. Вы получаете деньги от сильных мира сего на оружие? Конечно, получаете. Вы – одна из самых спонсируемых в мире сил, потому что у части из вас есть доступ к прекрасным месторождениям нефти. Вам покровительствует Маммон. А что вам обещают за суицид? Ад, конечно.

– Я не суицидник, я – тот, кто верен Аллаху. Мне обещано место в небесных садах и на райских пляжах.

– Как ни крути, ты себя убиваешь. Это суицид. Ад – это место, где живут демоны, соблазнители и прочая свита Сатаны. А кто такие женщины? И кто будет встречать вас в раю, потчуя вкусным мясом, вином и ублажая вас? Искусительницы.

– Это будут святые девственницы… Нам будет позволено это. Мы страдаем за подвиг!

– Может ли закон нарушить сам себя?

Он смотрел на Кристиана почти с бешенством.

– Не может. Может ли Аллах нарушить сам себя и своё слово? Не может, ибо он не может уничтожить сам себя. Поэтому он не может на земле объявить женщин искусительницами и существами ада, а на небесах объявить их святыми слугами героев Аллаха. Да и может ли святая женщина выполнять то, что живет в твоих грязных, развратных фантазиях, о которых ты мыслил бессонными ночами? Получается, только Сатана мог вас потчевать такой наградой.

– Враг всех людей внушил тебе эти слова. Я не так умен, как ты. Но если бы тут был мой наставник и учитель, то он немедленно избил бы тебя.

– Но не до смерти… Нет. Потом он бы дал мне пищу и говорил бы со мной кротко и ласково. Я знаю. Со мной так пытались взаимодействовать. Знаешь, что я сделал со своим учителем? Я вырвал его глаза… Ну, честное слово, перестаньте притворяться, будто вы любите Аллаха! Признайте, что вам нравится смерть, – Крис нагнулся к нему. – Нравится же… Только представь, что тут начнется, если ты отдашь команду. Твое сердце взорвется одновременно страхом, благоговением и ликованием. Ты – герой! Ты исполнил волю своего бога! И ты, согласно его велению, попадешь в ад. Как в ад попадет всякий христианин, оправдывающий убийство и занимающийся им. Я, например, туда попаду. Даже знаю, на какой круг, – улыбка Фишера казалась практически безумной.

– Коран говорит убивать неверных…

– Правильно говорит, – торжествующе сказал Кристиан. – Так говорит слово бога. Так велит дьявол. Убейте, сломайте то, что мне неугодно, уничтожьте мерзость перед глазами моими, бойтесь моего гнева. Потом в конце он обещает уничтожить Землю, спалив ее дотла и устроив большую вечеринку в виде Страшного суда. Нет-нет, он – не Сатана, все сходства и совпадения имен случайны… Я уже сказал – я восхищен вашей честностью. Большинство религий прикрывает насилие светлыми намерениями, а вам просто нравится убивать и насиловать.

Градус ненависти рос. Казалось, воздух вокруг Кристиана накалился, и казалось удивительным то, что детектив еще был жив.

– А знаешь, что самое странное? Что находятся светлые люди. Эти истинные христиане и люди, истинно любящие Аллаха, это истинные люди веры, какой бы она не была, и они умеют любить мир. Представляешь, такие правда есть. Их веру невозможно ни убить, ни оскорбить. Странно, но они никогда не обижаются на богохульство, потому что понимают, что господь слишком велик, чтобы обращать внимание на раба, который от невежества что-то говорит о нём нелестное. Странно, но они понимают простую истину, что бог – это закон. Точка. Никаких примесей. Бог – это воздух, небо, земля, я и ты, этот самолет и даже бомба в нём. Эти истинные люди веры, которых нам с тобой не понять, даже не заморачиваются вопросами, попадут они в рай или в ад, потому что вся их жизнь наполнена уже любовью к богу. Они уже на своем месте, тут, на Земле. Наверное, потому, что у них есть сердце… Меня смущает мысль, что они могут быть прямо здесь, на борту самолета. И такой, как я или ты, в слепом поклонении Сатане, может просто убить их. Не думаю, что они обиделись бы даже на это, но лично меня такой расклад не устраивает… Поэтому, друг мой, сейчас я тебя съем.