Испытание на прочность - Александр Ярославцев

– Как же так, Павел Степанович?! Как это возможно?! – удивленно заговорили моряки. – Англичане и французы не смогли нас потопить, так мы сами себя…

– Молчать! – властно приказал Нахимов, и в каюте сразу наступила тишина. – Вы что думаете, что мне, моряку, легко говорить такие слова? Корабли – это дети мои, но в нынешнем положении иного выхода я не вижу. Да, господа.

Нахимов горестно вздохнул, а затем продолжил свою речь:

– Если думаете, мы просто так «Ростислав» уничтожим, глубоко ошибаетесь. Его девяносто шесть пушек с боевым запасом ой каким подспорьем будут нашим солдатикам! Да и экипажу незачем будет на берегу сидеть. Пришли мы сюда основательно и надолго, и значит, нам надо свои укрепления на Босфоре строить. Лучше турецких. Такие, чтобы никто взять не смог бы. Вот о чем думать надо, господа офицеры, а не лить слезы по кораблю! Сколько их после войны новых построить можно!

Больше спорить с адмиралом никто не посмел, и рано утром с «Ростислава» стали снимать орудия. Пока все это происходило, остальные корабли эскадры устремились к Стамбулу, который провел всю ночь, дрожа от страха.

Внезапное появление у пролива не знавшего поражений Нахим-паши и уничтожение им сначала босфорских крепостей, а затем и французских броненосцев потрясло османскую столицу. Едва стало известно о гибели кораблей капитана Монседи и высадке русского десанта, как город охватила паника.

Все вспомогательные суда союзников и даже те, что проходили ремонт в стамбульской гавани, срочно покинули турецкую столицу, держа курс на Дарданеллы. У самого правителя Порты для бегства из столицы к этому моменту не было ни одного корабля. Все те, что остались после синопского погрома, либо находились в Батуми, либо уже ушли в Варну или к Дарданеллам.

Вообще, положение турецкого султана было аховым. Все лучшие войска правителя правоверных находились в Крыму, на Кавказе или в Болгарии. Поддавшись советам англичан, Абдул-Меджид отправил на защиту Дуная свои последние резервы. Оставшаяся в городе султанская гвардия была пригодна для войны с собственным народом, но никак не для битвы с русскими воинами.

Всю ночь в султанском дворце шло заседание дивана, на котором придворные советники султана пытались выработать спасительную для столицы стратегию. Больше всего турки боялись, что русские корабли начнут бомбардировку беззащитного Стамбула.

Советники султана сразу предсказали восстание христианского населения столицы, которое при поддержке русского десанта легко перейдет в массовую резню турок. О численности русской пехоты никто ничего не знал толком, но, судя по количеству костров, которые гяуры развели на берегу Босфора, их было никак не менее десяти тысяч. Так говорила народная молва, и уже ничто не могло изменить это представление.

Все население огромного города с замиранием сердца следило за вхождением в бухту Золотой Рог четырех больших кораблей грозного Нахим-паши, принесшего столько несчастья и горя турецкой короне. Тысячи глаз напряженно следили за движением русских парусников, а когда они встали на якорь напротив Семибашенного замка, турки облегченно вздохнули. Бомбардировки не будет, по крайней мере сегодня.

Сразу после этого к «Парижу», на котором держал свой флаг Нахимов, устремилась султанская галера с главным визирем на борту. Высокому переговорщику был подан трап, и вскоре посланец султана предстал перед двумя командирами этого похода, Нахимовым и Ардатовым. Соблюдая положенный этикет, высокие стороны общались через переводчика, хотя сам Павел Степанович неплохо владел турецким языком. Собираясь воевать с турками, он еще в далекой молодости поставил себе задачу овладеть языком противника и заметно преуспел в этом деле.

Согласно договоренности, с визирем в основном говорил Ардатов. Он предстал перед визирем как переводчик непобедимого Нахим-паши, угрюмо сидящего за столом и внимательно слушающего, правильно ли граф излагает его мысли.

Фигура адмирала в этот момент была столь колоритна, что все время переговоров визирь только и делал, что почтительно смотрел на Нахимова и не обращал большого внимания на Ардатова. И было от чего.

Первые слова знаменитого флотоводца повергли визиря в шок. Гневно сверкая очами, Нахимов объявил турецкому султану ультиматум. Если через двадцать четыре часа не будет объявлено о перемирии между Россией и Турцией и не начнутся мирные переговоры, он будет вынужден обратить турецкую столицу в пепел. Такова воля русского императора. В знак своего согласия начать переговоры султан должен немедленно закрыть морские проливы для движения кораблей всех иностранных держав и послать гонцов в войска с известием о прекращении военных действий.

Напрасно визирь плел витиеватые речи, пытаясь найти лазейку в русском частоколе. Нахимов был непреклонен. Демонстративно достав часы, адмирал откинул крышку и бесстрастно известил визиря, сколько осталось часов для принятия окончательного решения.

– Не стоит тратить драгоценное время понапрасну, сидя в моей каюте. На вашем месте я как можно скорее известил бы султана о наших требованиях, – властно молвил Павел Степанович и встал из-за стола, показав, что переговоры окончены.

От этих слов великого визиря как ветром сдуло с русского флагмана. Прошел час, и галера с посланцем правителя правоверных появилась вновь. Низко кланяясь, он известил Нахим-пашу о готовности султана заключить перемирие и о его желании узнать предварительные условия мира.

В гости к султану было решено отправить Ардатова – неразумно обоим вождям похода идти к побежденному врагу. Сказано – сделано. Облачившись в парадный мундир, Ардатов отбыл на встречу с правителем Блистательной Порты. Не прошло и часа, как посланник русского царя переступил порог Семибашенного замка. Со страхом встретили графа обитатели султанского дворца, торопливо проведя его в покои правителя.

Условия мирного договора, которые привез граф Ардатов султану Абдул-Меджиду, были заранее согласованы с императором Николаем. Полностью доверяя своему посланнику, он выдал Ардатову свой рескрипт на право подписания мирного договора. Сдержанно поклонившись напуганному султану, Михаил Павлович начал твердым голосом зачитывать условия заключения мира.

Русский император был согласен прекратить войну с Блистательной Портой в обмен на контроль над устьем Дуная, присоединение к России Молдавского княжества и сохранение совместного с Турцией протектората над княжеством Валахия. Кроме того, русские требовали назад взятые Карс, Ардагар и Баязет, милостиво оставляя во владениях султана Эрзурум. Что касается проливов, то царь был согласен вернуться к довоенному статус-кво, который запрещал движение через проливы военных кораблей нечерноморских держав.

Выдвигая столь мягкие условия мира, Ардатов полностью повторял действия фельдмаршала Паскевича в предыдущей войне. Тогда, имея в своем распоряжении малое количество войск и угрожая вторжением в Стамбул, Паскевич добился мира на вполне приемлемых для турок условиях. Точно такая же задача было теперь и у Ардатова. Пользуясь безвыходным положением турецкого правителя, граф стремился не столько присоединить к Российской империи как можно больше новых земель, сколько нейтрализовать важного члена антирусской коалиции для ее полного и окончательного раскола.