Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко

– Чтобы не тревожить детей.

– Правильно, Петер. Ты порой ведешь себя почти как человек…Конечно, отпечатки босых ног на снегу – это здорово. Это будит воображениестарших детей, дает пищу для страшилок младшим. Но только не в том случае,когда рядом – санаторий для тяжелобольных. Я как-нибудь пробегусь сам поснежку. Когда санаторий перекочует далеко-далеко… и дурных мыслей следы невызовут. Пусть дети вспомнят легенды о ледовых людях, зароются в книжки поистории, начнут закаляться сами…

– Наставник Пер, – сказал я. – Ты меня тоже поражаешь.Ведешь себя как человек. Но когда из-под следствия высовываются причины – онисмердят, как падаль.

– Кто ты, чтобы судить нас?

– Человек.

– Ты чужой человек. Ты регрессор Тени.

Только теперь безысходность отпустила меня. И Геометрыошибаются.

– Нет, Наставник Пер. Вы так боитесь врагов, оставшихся заспиной, что не смотрите вперед. Здесь, на краю Галактики, есть планета подназванием Земля. На ней живут люди – такие же, как вы. Только на мир онисмотрят чуть по-другому.

Он молчал, обдумывая мои слова.

– Если ты говоришь правду, то тем лучше для Родины, – сказалон наконец. – Мир Тени оказался сильнее нас. Но он уникален. Возможныидентичные линии эволюции, но итоги развития различны. Скажи, Петер, ваша расасильнее нас?

– Нет, – честно признал я.

– А ваши Друзья? Алари и кто там еще?

– Они даже не друзья, – сказал я. – Товарищи по несчастью,быть может. Мы не идеальны.

– Тогда…

– В отличие от вас мы понимаем, что полны недостатков.

Пер поднял руки:

– Стоп! Стоп, Петер! Ты проявляешь готовность ксотрудничеству, я ценю это. Но оставим признания для Мирового Совета.

– Признаний не будет, – устало сказал я. – Наставник, я несобираюсь отчитываться перед вашим миром.

– Это агрессия? – очень спокойно спросил Пер. Поднялся скресла, устало, опираясь на подлокотник.

– Да какая агрессия! – зло ответил я. – Сколько еще высобираетесь цепляться за свои идеи? Дружба – Не-Дружба… Никому в мире не нужнаваша любовь! Вы вошли в наш мир, а мы заглянули в ваш. Я заглянул! Мне здесь ненравится, но я не собираюсь взрывать ваши энергостанции или перевоспитыватьтвоих подопечных. Живите! Мне жаль того пацана, что стоял всю ночь под древнимгарпуном и лишь под утро рискнул уснуть. Мне жаль Катти, которая не рискуетсказать хоть слово в защиту любимого! Мне жаль Тага и Гана, которые тащат другак санаторию! Но это ваш мальчишка, ваши мужчины и женщины. Живите! Я уйдуотсюда, Наставник. Угоню корабль, я смогу это, не сомневайся, и уйду. Но есливы понесете свою Дружбу к нам – я вернусь.

– Неужели твой мир отринет Дружбу? – сухо сказал Пер. –Любовь ко всему живому, порядок и уверенность?

– Не отринет, – признался я. – Поэтому я и не позволю вамдобраться до Земли.

– Принимаешь решение за всю расу?

– Да.

– А вправе ли ты?

– Не меньше, чем Риг-вонючий, отравивший ваш мир.

Мне надо было убедиться, что он знает. И я убедился, увидевненависть в глазах Наставника.

– Ты регрессор Тени, – сказал Пер. – Ты лгал. Ты не уйдешь.Защита – старт!

Я как раз начал вставать с тренажера. Я не собирался битьНаставника, я просто хотел уйти. Хотя бы прежним путем, сквозь водовод…

Но воздух вокруг меня загустел и невидимыми руками сжалтело. Я застыл, словно муха в янтаре.

– Неужели ты думаешь, что я способен поверить не-другу? –устало спросил Пер. – Я знал, что ты придешь сюда. Вопреки рассказу Гибких,вопреки разуму. Ник пришел бы… будь это в человеческих силах. А в тебе слишкоммного от Ника.

Я не мог ответить. Пространство вокруг стало резиновым,упругим и тяжелым. Не в моих силах было сдвинуться с места.

– Всю ночь я глотал стимулятор и смотрел в окно, – продолжилПер. – Гибкие стыдятся поражения и лгут про твою гибель, повторял я себе. Советне хочет признать опасность и считает тебя сумасшедшим регрессором. Но я понял,пусть запоздало, но понял. Ты Чужой в обличье Ника. Ты не-друг. И когда яувидел тебя, бегающего вокруг здания, я не удивился. Когда ты проник в сад, яне удивился…

Не в моих силах было проронить хоть слово.

– Я останусь здесь, в «Белом море». В интернате на краю мира.Моя вина, что Ник Ример попал в ваши руки. Но ты, не-друг, расскажешь Советувсе, что знал…

Вмешаться?

Да, куалькуа! Да!

Неужели для моего симбионта силовое поле – не преграда?

– Тебя исследуют, Петер, – сказал словно плюнул Пер. – Ты…

Что-то произошло. Лицо Пера дернулось, приобретая странноепридурковатое выражение. Неприятное зрелище – аккуратный старичок, изо ртакоторого стекает слюна.

– Защита – не старт, – сказал Пер. – Защита – выключиться.Защиту – убрать…

Голос его был монотонным и вялым. Не его воля двигалагубами…

Резиновый кисель вокруг меня исчез. Я молча пошел к Перу.Лицо Наставника серело на глазах.

– Я не хочу причинять тебе вреда, – сказал я. – Не бойся. Яуйду.

На лбу Наставника выступил пот. Губы шелохнулись:

– Тень…

– Я пришел с Земли, – сказал я. – Успокойся…

– Тень… – В его взгляде были лишь ненависть и ужас. – Я… я…

Он начал заваливаться на спину.

– Куалькуа! – завопил я, кидаясь к Перу.

Не я. не я. Слабые сосуды. Мозговое кровоизлияние.

Я подхватил тело Наставника. Он смотрел на меня с бессильнойтоской.

– Не умирай! – закричал я. – Не надо! Живите, я не хочу вамзла!

Глаза Наставника закрылись.

Это не я.

Наставник Ника Римера умирал на моих руках.

Я смотрел в закатывающиеся глаза. Пера убил страх. Страхперед неведомой мне силой, перед Тенью, обратившей Геометров в бегство. Онумирал, страдая не от собственной смерти – от сознания того, что регрессорТени, в обличье Ника Римера, останется жить на Родине. Так что в какой-то мерея убил его. Не менее надежно, чем вонзив в сердце нож.

– Я не хочу вам зла! – закричал я. – Не хочу!

Как похожи взгляды мертвых! Глаза Наставника Пера сталитакими же пустыми и спокойными, как у извращенца Клея, убитого Гибким Другом.