Вивиана. Наперекор судьбе - Элайн Нексли

Вивиана спохватилась. Если на ночлег она была еще согласна, то о деньгах не могло идти и речи: – Нет, что вы! Я сама хочу найти работу и добыть сумму, позволяющую поехать в Каир, – увидев блеск в глазах Имадуддина, леди Бломфилд простодушно улыбнулась: – И не смейте даже говорить, что вы отвезете меня туда совершенно бесплатно! Мне лишь нужно, чтобы во время моих отлучений Кендис была сытой, спокойной, неодинокой и с крышей над головой. Малышка натерпелась очень много лишений, теперь она просто обязана иметь счастливую жизнь, – араб кивнул, радостно посмотрев на испуганную девочку. Внезапно господин Лутфулла нахмурился.

Вивиана испугалась, что араб может узнать девочку трущоб, но он лишь провел рукой по лицу Кендис: – Что у тебя за шрамы? – малышка молчала. При виде вновь растерзанных трупов она вспоминал дни, проведенные возле гуляшей, вечно пьяной матери. Ребенку казалось, что кровь, страдания, предсмертные вопли всегда будут преследовать ее, даже за пределами «Темного изумруда».

Спохватившись, молодая женщина легонько оттолкнула Кендис, опасаясь, что малышка может сболтнуть лишнего: – У девочки это с рождения. Не обращайте внимания.

– Но, кем вы ей приходитесь?

– Сестрой, – быстро ответила Вивиана. Она страшилась, что ее нелепый обман вскоре станет известен, но другого выхода не было. Доверить тайну, ценою в жизнь, незнакомцу она пока не решалась.

– Вы – англичанка, но что делаете в Египте? – девушка дрожащей рукой убрала растрепанные пряди с лица. Эти вопросы неприятно задевали струны в душе молодой женщины, но она была вынуждена отвечать: – Мы обе прибыли с европейских земель в поисках лучшей жизни. Наши родители умерли, а родственники, проживавшие в Каире, предложили свою помощь. У нас были деньги, одежда, пропитание, но воры ограбили нас в первой попавшейся гостинице. Я не в силах заплатить за комнату или карету в столицу. Единственный выход, заработать самой.

Имадуддин уверенно кивнул. Безусловно, он поверил в эту красивую ложь, отчего девушка чувствовала себя неприятно и дико. Еще никогда ей не приходилось так искусно врать ради крыши над головой и тарелки супа. Господин Лутфулла являлся добрым, бескорыстным человеком, помощь ближнему для него считалась превыше всего. За свои двадцать восемь лет он ведал предательства, вранье, измены, но ложь того, кому помог, никогда. С этими печальными мыслями Вивиана и малышка запрыгнули в лошадь. Обхватив похолодевшими руками спину араба, молодая женщина закрыла глаза. Больше всего ей хотелось спать, и, утомленная, расстроенная, она задремала на крепком плече мусульманина.

Сквозь сон девушка почувствовала, как чьи-то заботливые, теплые руки коснулись ее талии, потом сняли с седла и прижали к груди. Окончательно молодая женщина проснулась, когда Имадуддин нес ее на руках по лестнице. Испугавшись, она во все глаза смотрела на улыбающегося мужчину: – Отпустите меня.

– Прошу прощения, – молодой человек поставил дочь графа на ноги. Пошатнувшись от внезапного головокружения, девушка вцепилась в его руках: – Что с вами? Вы себя плохо чувствуете?

– Нет, все в порядке.

– Но вы так бледны.

– Я почти ничего не ела два дня. Наверно, ослабла. Но это пустяки.

– Как же пустяки? Вы едва держитесь на ногах, и такая худая. Идемте, моя служанка накормит вас.

– Постойте. Где Кендис? – в голосе девушки прозвучало волнение и страх. За это время она привязалась к малышке, как к родному человеку, и одна мысль, что им когда-то придется расстаться, вселяла ужас в трепещущееся сердце.

– Не беспокойтесь. Я предоставил заботу о девочке тетушке Узме, горничной этого дома. Она накормила ребенка и отвела его в детскую комнату. Можете быть спокойной.

Вивиана недоверчиво окинула длинную, мраморную лестницу подозрительным взглядом. Где-то на верхних этажах светились огоньки подсвечников, слышались тихие разговоры, приглушаемые звуки скрипки.

– В этом особняке есть еще кто-то?

– Да, кроме служанки здесь проживает охранник Салех и юная Нур. Это она сейчас сотворят прекрасную мелодию на музыкальном инструменте. В бессонные ночи девушка любит окутывать атмосферу дома нежным, хрупким покрывалом своих талантов, – Имадуддин задумчиво закрыл глаза, с наслаждением улыбаясь. Леди Бломфилд показалось, что в эти мгновения араб даже забыл о ней. Молодая женщина не стала спрашивать, кто такая эта Нур. Все и так было понятно. Скорее всего, она просто наложница господина ибн Лутфулла.

– Ах, простите. Я задумался, – мусульманин тряхнул головой, будто желая сбросить остатки мечтаний.

– Я могу увидеть Кендис?

– Разумеется, но первым делом вы хорошенько подкрепитесь. Идемте, – обхватив тонкую талию девушки ладонью, молодой человек повел ее по скользким, крутым ступеням, ведущим куда-то вниз. Вивиана почувствовала, как похолодало, а в нос ударил едкий запах пыли и сырости. Словно в подвале, простирался маленький коридорчик лишь с одной деревянной дверью. Аккуратно открыв ее, Имадуддин пригласил молодую женщину вовнутрь. Но, увы, это была обычная небольшая кухня с низким потолком, наполненная резкими запахами. Возле разогретой печи трудилась какая-то немолодая женщина, чьи седые волосы тщательно скрывал черный платок. Услышав шаги, кухарка обернулась, а ее тонкие губы растянулись в улыбке. Поклонившись на восточный манер, тетя Узма проговорила: – Добро пожаловать, мой светлейший господин.

– Здравствуй, тетушка. Как дела с хозяйством?

– Все в порядке, слава Аллаху. Мои соболезнования, сынок. Пусть Всевышний примет Султаным Ханум[53]и юного наследника в вечный рай.

– Аминь, – Вивиана ничего не поняла из сказанного, ибо эти речи были произнесены на арабском языке, казавшимся таким диким и сложным. Девушка задумчиво осмотрела служанку. Безусловно, это была уже немолодая, но хорошенькая женщина.

Но Вивиану поразило другое: ее наряд, вернее, обычный черный балахон, скрывающий даже кисти рук. Девушка не понимала, как в таком платье можно ходить, не то, чтобы заниматься уборкой и готовить. Молодая женщина, не моргая, смотрела, как Узма развязывает платок, и одним длинным концом закрывает все лицо, оставляя лишь глаза. Дочь графа знала, что женщинам на Востоке запрещено обнажать щеки, подбородок, нос и губы в присутствии других мужчин, но она и подумать не могла, что эти полудикие законы касаются даже постаревшей дамы.

Придерживая одной рукой подол, египтянка поставила на низкий столик поднос со всевозможными лакомствами. Оставив еду, женщина быстро поспешила из кухни. Вивиана несколько секунд просто стояла возле двери, вслушиваясь в отдаляющиеся шаги служанки. Увидев замешательство на лице гостьи, Имадуддин нежно коснулся ее плеча: – Не удивляйтесь. Мусульманские женщины живут по этим законам все века. Они не считают их варварскими и глупыми. Если посторонний мужчина увидит обнаженный кусочек тела магометанки, ее ждет бесплодие, нелюбимый муж и бедный дом, а его – непокорная жена и отсутствие мужской силы. Поймите, наши женщины верны лишь супругу, они не тратят деньги на драгоценности и наряды, не пьют вино, а сидят дома, занимаются хозяйством, воспитывают детей, доставляют удовольствия мужьям. Это ли не рай для любого мужчины? – девушка ничего не сказала. Она знала, что спорить о таких вещах глупо и бесполезно. Вивиана тяжело вздохнула. Все те сказки о роскошной восточной жизни оказались красивой ложью. Леди Бломфилд увидела совсем другую сторону арабского мира: темную, погрязшую в грязи и крови, это был мир, где женщина – обычная вещь, рабыня, обязанная всю жизнь провести за семью печатями.